и царедворца в полном смысле этого слова. В своих «Мемуарах» он пишет:
«В Варшаве, где Его Величество провел весь январь 1807 года, он жил в большом дворце. Польская знать, заинтересованная в том, чтобы ему угодить, устраивала в его честь чудесные праздники и блестящие балы, на которых присутствовали все самые богатые и самые заслуженные варшавяне. На одном из таких празднеств император обратил внимание на молодую польку мадам В… Она была замужем за старым дворянином довольно сурового нрава, больше влюбленным в свои титулы, чем в жену, которую, впрочем, он любил, в ответ же вызывая больше чувство уважения, чем любви. Император увидел эту даму и тут же почувствовал себя влюбленным с первого взгляда. Она была блондинкой, с голубыми глазами и кожей необычайной белизны. Была она не очень высокая, но стройная и с изумительной фигурой. Император подошел к ней и начал разговор, который она с обаянием и умением поддерживала, из чего можно было сделать вывод, что она получила очень хорошее воспитание. Легкая тень грусти на ее лице придавала ей еще большую прелесть. Его Величество понял, что она жертва, несчастная в браке, и это привлекало его еще больше и привело к тому, что он влюбился так пылко, как еще ни в одну женщину раньше».
Глава пятая
Настойчивость Наполеона
На другой день после бала камердинер Наполеона был удивлен необычайным возбуждением своего господина. Император вставал, ходил, садился, снова вставал, мешая ему закончить туалет. Сразу же после завтрака он поручил Дюроку отправить кого-либо из поляков с визитом к мадам Валевской, выразить ей свое почтение, передать его пожелание видеть ее у себя, а также передать записку. В ней Наполеон писал:
«Я никого не видел, кроме вас, любовался лишь вами и никого не хочу, кроме вас. Поскорее дайте мне ответ, способный утолить сжигающую меня страсть».
Проснувшись, Мария увидела на постели запечатанный конверт. На вопрос хозяйки горничная рассказала, что его принес посланник от императора французов.
– Он принес его сегодня чуть свет, – сказала горничная.
Как только горничная вышла, Мария разорвала конверт и увидела лист бумаги, испещренный неразборчивыми буквами. Кое-как разобрав текст (к почерку Наполеона еще нужно было привыкнуть), молодая женщина чуть не расплакалась. Столь прямолинейное заявление оттолкнуло и испугало ее. Из всей записки она увидела только одну фразу: «Никого не хочу, кроме вас», и ее, словно хлыстом, обожгло. Она не привыкла к подобного рода любовным откровениям и почувствовала себя оскорбленной.
Вертя в руках бумагу, рассматривая ее со всех сторон, Мария никак не могла уразуметь, почему этот человек, совершенно для нее чужой, прислал ей подобного рода записку, а потому решила, что он, возможно, упиваясь своим величием, просто потерял голову. Ведь слава – это всепожирающий огонь, она может сделать человека капризным и уверенным во вседозволенности…
Эти ее сумбурные размышления вдруг прервал осторожный, но весьма настойчивый стук.
– Посланник ждет, – сообщила ей горничная, просовывая голову между створок двери.
– Ответа не будет, – бросила, задетая до глубины души, Мария.
«Интересно, за кого он ее принимает?» – подумала горничная, вошла в комнату и заявила, что послание принес сам Юзеф Понятовский. Мария еще больше возмутилась. Вот уже и глава правительства заделался сводником…
Анджей Зайончковский так описывает чувства молодой женщины:
«Теперь, когда из области красивых фраз император предложил прекрасной графине перейти в область вполне конкретных действий, она по вполне понятным причинам просто-напросто испугалась. Без сомнения, она не испытывала никакой нежности к своему престарелому супругу, но и по отношению к императору французов юная красавица ощущала лишь платонический восторг».
– И тем не менее ответа не будет, – повторила она и отправила горничную передать сказанное.
Через минуту этот наглый Понятовский, подойдя к ее двери, лично потребовал от нее объяснений. Отметим, что любой на его месте поступил бы так же. Но все было напрасно. Мария отказывалась танцевать на балу, а теперь не желала отвечать императору.
Князь просил, умолял, грозил и, рискуя довести дело до скандала, стоял целых полчаса перед закрытой дверью. Наконец, он удалился совершенно взбешенный.
* * *
Узнав об этом, Наполеон был сильно удивлен: с тех пор как он стал первым консулом, а потом императором, никогда еще не случалось, чтобы женщина противилась его воле, если он удостаивал ее своим вниманием. По словам автора замечательной книги о Наполеоне Эмиля Людвига, он был «ошарашен: это было что-то новое. Правда, десять лет назад бригадный генерал Бонапарт однажды уже получил отказ. Но Наполеон – никогда. Разве все женщины, будь то княгини или простые актрисы, любые красотки, не спешили к Наполеону с обворожительной улыбкой, стоило ему только остановить взгляд?» Но эта маленькая полька была так же не похожа на всех женщин, которых он знал до сих пор, как не сходны между собой небо и земля.
Император был уязвлен, но отказ этой Валевской лишь распалил его чувства. И, схватив лист бумаги, он написал ей новое послание:
«Неужели я имел несчастье не понравиться вам, мадам? У меня были между тем основания надеяться на обратное. Но, может быть, я был не прав? Мое влечение к вам разгорается с каждым часом, ваше же ко мне – гаснет. Вы разрушили мой покой! Прошу вас, подарите же несколько мгновений радости и счастья бедному сердцу, готовому боготворить вас! Неужели же так трудно дать ответ? За вами их уже целых два».
Вот как оценивает это Гертруда Кирхейзен:
«Он, который никогда, с тех пор как стал императором, не писал женщинам сентиментальных писем, пишет теперь графине Валевской слова, которые если и не содержат в себе выражений безграничной нежности, как в любовных письмах Жозефине, то, во всяком случае, делают честь Наполеону, всесильному императору».
Да, сентиментальность не была типична для Наполеона. И слова о влечении, которое разгорается с каждым часом, а также о разрушенном покое и бедном сердце, готовом кого-то боготворить, – это были слова явно не из его повседневного лексикона.
Но и это послание осталось без ответа, хотя и было прочитано.
По свидетельству камердинера Констана, Наполеон «несколько раз писал мадам В…, но она не ответила ему. Это сопротивление еще больше распалило его любовь, так как он не привык к подобному».
Писал Наполеон и своей жене Жозефине. Вот, например, одно из его посланий:
«Наша разлука должна продлиться еще несколько недель. Наберись терпения. Мне донесли, что ты все время плачешь: фи!
