только он один.
— Предлагаешь устроить переворот с революцией? — усмехнулся я.
— Нет, ну правда, а чо он? — засопел Бегемот. — Мне вот тоже нравится песня, которую Борька написал. А он и слушать не хочет… Может быть с ним как-нибудь… Поговорить что ли? Раньше ведь он так себя не вел.
— Поговорить — дело хорошее, — сказал я. В общем-то, достаточно было просто промычать что-то неопределенного. У Бегемота явно наболело, и он спешил вывалить на меня все свои чувства и мысли сплошным потоком.
— Или вот тогда еще, — продолжил он. — На квартирнике, помнишь? Когда Серега пристроился бэк-вокалом петь «Дьявольский круг», а он потом помнишь, что устроил? Даже стыдно было перед Серегой, он как лучше хотел. И ничего он не лажал, просто у него голос лучше, вот Саня и испугался…
— Ммм, думаешь? — я изогнул бровь. Нда, явно что-то неладно в этом адском королевстве.
— А потом еще втирал нам, что Серега нам не свой, мы не можем его взять, — Бегемот скривил губы. — Подумаешь, другую школу закончил, и что?
— Действительно, — поддакнул я.
— А все с этого концерта началось, — Бегемот зыркнул в том направлении, где был наш подвал. — Получается, с Банкиным поговорил, и все! Теперь он главный, и слова ему поперек не скажи. Конечно, он же с самим Банкиным ручкался, и нас даже в концертную программу поставили.
Банкин… Эту фамилию я слышал. Евгений Банкин был фигурой знаковой еще до того, как я ушел в армию. Где-то в конце восьмидесятых он съездил в Питер, который тогда еще назывался Ленинградом, побывал в тамошнем рок-клубе и загорелся идеей устроить в Новокиневске такую же движуху. Устраивал концерты в разных домах культуры, студию звукозаписи драмтеатра отмутил чуть ли не в свое единоличное пользование. Тот самый пресловутый фестиваль «Рок-провинция» — это тоже его рук дело. В начале двухтысячных у него был целый продюсерский центр, а в десятом его убили в собственном подъезде какие-то отморозки. Так что Банкин — это да, это фигура. Понятно, почему типичный говнарь Астарот зазвездился после того, как с ним пообщался.
— Где там твой Кирилл? — спросил я.
— Вон он бежит! — Бегемот радостно махнул рукой вдоль забора. Мда, понятно, почему у Астарота на лице было такое сомнение. К воротам завода на первой космической приближался типичный «хороший мальчик», мамина конфетка. Светлые волосы аккуратно подстрижены, драповое пальтишко застегнуто на все пуговицы, брючки со стрелочками, ботиночки начищены.
— Привет, Абаддон! — радостно просиял он. — Я сразу примчался, как услышал. Ты серьезно? Астарот разрешит мне играть сегодня на концерте?
— Велиал руку сломал, — Бегемот кивнул на меня. Я продемонстрировал забинтованную руку. — Ты же сможешь нас выручить?
— С радостью! — и в глазах такой огненный энтузиазм, что я чуть не заржал. Нда, картина маслом. Ботаник мечтает петь про ад и сатану, но вместо этого учится играть на скрипочке и получает красный диплом юридического факультета. — Мы же порепетируем?
— Ага, потопали! — Бегемот двинул обратно к КПП.
— А я, ты знаешь, писал сейчас коллоквиум, и у меня чашка разбилась, — торопливо задыхаясь проговорил Кирилл. — И я как будто сразу понял, что должно случиться что-то очень важное. И тут твой звонок. А еще говорят, что никаких знаков нам вселенная не подает!
— Кирюх, ты же понимаешь, что это всего на один раз? — Бегемот повернулся к восторженному ботану и посмотрел на него строго так, исподлобья.
— Конечно! — горячо отозвался он. — Я же говорил, что всегда готов выручить, если вдруг потребуется. Я же все ваши песни знаю, репетировал каждый день почти…
— Это только на сегодняшний концерт! — веско отчеканил Бегемот.
— Да-да, я понял, — часто закивал Кирилл.
Интересно, он музыкальную школу по классу гитары закончил, или самоучка?
Глава 5
Ну хрен знает… Лично я бы творчество «Ангелов Сатаны» музыкой не назвал. Я, конечно, уже давно зарекся оценивать такие вещи. С возрастом как-то все более наплевательски относишься к таким вещам. Раз такое поют, значит кто-то это слушает. Ведь иначе не пели бы, разве нет?
Голос Астарота был сильно выше, чем я думал сначала. Ломающимся тенорком он горланил в микрофон малоразборчивые строки, в которых можно было угадать многократное упоминание дьявола, зла, крови и прочих малоприятных вещей. Все это в комплексе смотрелось… Нелепо. Впрочем, ничего другого я и не ожидал.
По началу даже напряг слух, чтобы понять, что именно наш фронтмен поет.
Адское пламя
Ревет над нами
А под его шагами
Дрожит весь мир
Черное знамя
Реет над нами
Рухнет кусками
Дутый кумир…
Как по мне, так слова можно было вообще любые подставлять, все равно ни хрена непонятно. А что до музыки… Я снова попытался вслушаться, но так и не смог понять, чем одна песня отличается от другой. Но на лице Астарота сияло прямо-таки воодушевление с вдохновением вместе. Он явно был горд своим творчеством.
Он видел себя этаким посланником ада, демоном во плоти или чем-то подобным. А смотрелся…
Ну такое.
Лицо выглядело еще более детским из-за того, что он пытался придать ему прямо-таки звериную серьезность. Как на тех мемах, где задроты с жидкими усишками приглашают на курсы пикапа или, там, обещают суровые разборки.
Чуть не заржал, когда вспомнил. Даже рука дернулась к карману, чтобы мобильник достать и найти в инете картинку.
Вовремя вспомнил, что никакого мобильника у меня нет, и вообще на дворе девяносто первый год. Мобилы сейчас должны быть только у ребят в малиновых пиджаках. Громоздкие такие раскладушки. Или малиновые пиджаки позже появились?
Главное сейчас не вдаваться в мысленные рассуждения. Просто принять, что теперь это моя жизнь. Не рассусоливая тут как бабка на лавочке.
А вот Кирилл играл, кстати, неплохо. Он пока инструмент настраивал, пробежался по струнам, и стало понятно, что с инструментом он обращается уверенно.
Я сидел на столе и болтал ногами в такт рваному ритму сатанинской музыки. Вникнуть уже не пытался. И старался не думать о том, что мой молодой растущий и чертовски худой организм хочет жрать. Чтобы как-то себя отвлечь, решил изучить содержимое своих карманов. Тех, до которых раньше не добрался.
Итак, у меня была замусоленная записная книжка с буквенной лесенкой. Беглое пролистывание показало, что часть страниц там даже заполнены. Ага, это контакт-лист такой. Еще имелся паспорт, согласно которому меня звали Владимир Викторович Корнеев, родился я в Новокиневске, двадцатого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят второго года. Совершеннолетний, значит. И у меня скоро днюха. Я пролистал страницы дальше. К военной службе негоден, адрес прописки… Достоевского, пятнадцать… Ага, даже примерно себе представляю, где это. Что-то мне подсказывает, что я до сих пор там проживаю со своми родителями. Поскольку
