Сара взяла руки раненого, настойчиво заговорила с ним, стараясь унять неожиданный приступ. Но чужак с такой силой сжал ее запястья, что Сара от боли закричала. Нело бросился к ней и тщетно пытался разжать сильные пальцы.
– Ги… ги… гм… дау! – запинался Незнакомец, таща Сару за собой на пол.
И в это мгновение небо раскололось.
Раздался громогласный рев, с полок посыпалась посуда. Все дерево тару накренилось, словно его толкнула огромная рука. Нело упал. Со звоном в ушах отец и дочь держались за планки пола, дерево наклонилось совсем низко. В щели Нело увидел землю. Еще посыпалась посуда. В облаке бумажных листов закричала Прити, Незнакомец с широко открытыми глазами подхватил ее крик.
Тару швыряло их, словно бусинки. Продолжалось это бесконечно – должно быть, не больше минуты.
Как ни поразительно, но дом устоял на своей развилке двух ветвей. По стволу огромного дерева пробежала дрожь, вопль, разрывавший череп Нело, стих, уступив место тишине. Нело неохотно позволил Саре помочь ему подняться. Они подошли к Незнакомцу, который сжимал подоконник руками с побелевшими костяшками.
Весь лес был в туче пыли и сорванной листвы. К удивлению Нело, ни одно дерево не упало. Он поискал взглядом большую дамбу и увидел, что она выдержала, слава Богу. Бумажная мельница казалась невредимой.
– Смотри! – Сара ахнула и показала куда-то вверх, в небо над лесом.
Здесь, высоко над головой, появился тонкий белый след; что-то огромное и стремительное разрывало воздух; это что-то, сверкающее, еще виднелось вдали, устремляясь к заснеженным вершинам хребта Риммер. Оно казалось таким высоким, таким легким и таким высокомерным – Нело не нужно было вслух высказывать ужасную мысль. Тот же страх отразился и в глазах его дочери.
Незнакомец, глядя на удаляющийся блеск, испустил полный дурных предчувствий вздох. Казалось, он разделяет их тревогу, но на его усталом лице не было удивления.
Аскс
Помните ли вы, мои кольца, как корабль ротенов сделал три круга над Поляной Собраний, сверкая в своем спуске, сопровождаемый ревом протестующего неба? Погладьте воск памяти и вспомните, каким могучим выглядел этот корабль, когда драматично застыл почти над самой головой.
Даже человеческое племя – наши лучшие техники – смотрело, округлив глаза по своему обыкновению, как большой цилиндр, огромный, словно ледник, мягко опустился всего в девяноста полетах стрелы от священного тайного углубления, в котором лежит Святое Яйцо.
Вокруг нас со стонами страха стояли представители шести рас.
– О, мудрецы, должны ли мы бежать? Должны ли прятаться, как требует закон?
Поистине так приказывают нам Свитки.
Укройте свои палатки, свои поля, свои труды и самих себя. Ибо с неба придет ваш суд и ваше наказание.
Вестники спрашивали:
– Нужно ли разносить Призыв? Нужно ли сжигать деревни и города, уничтожать стада и ульи?
Еще до оформления закона, еще до того, как из вражды родилось наше единство, разрозненные племена знали, в чем опасность. Мы, изгнанники-на-Джиджо, прятались, когда со своими редкими проверками появлялись исследовательские зонды Галактических институтов, заставляя наши чувствительные камни загораться предупредительным огнем. А в другое время со звездного свода опустились сверкающие шары-рои зангов, опустились в глубину моря, а потом снова взлетели, окруженные парами украденной жидкости. И даже те шесть раз, когда на берег опускались изгнанники, их никто не приветствовал, пока они не сжигали корабли, которые их привезли.
Попытаемся спрятаться?
Вспомните, мои кольца, растерянный лай, когда народ рассыпался, словно мякина на ветру, разбирая праздничные павильоны, таща отходы нашего лагеря к ближайшим пещерам. Но среди всего этого смятения некоторые оставались спокойными и покорными. Немногие в каждой расе поняли: на этот раз спрятаться от звезд не удастся.
Первым из высоких мудрецов заговорил Вуббен, повернув к каждому из нас по глазному стебельку.
– Никогда раньше корабль не приземлялся прямо среди нас. Они нас явно видели.
А может, и нет, – предположила Ур-Джа на обнадеживающем Галактическом семь, топнув одним копытом. Возбужденная белая шерсть обрамляла ее расширившиеся урские ноздри. – Возможно, они уловили излучение Яйца. Может, если мы спрячемся быстро…
Ур– Джа смолкла, когда Лестер, человек, покачал головой -простой жест отрицания, в последнее время ставший модным во всей Общине. Среди тех, у кого есть голова.
– На таком расстоянии наши инфракрасные показатели невозможно не распознать. Их корабельная библиотека распознала нас до самого последнего подвида. Если до входа в атмосферу они о нас не знали, то теперь точно знают.
По привычке мы поверили ему на слово – люди в таких вопросах разбираются лучше всех.
– Может, они такие же беглецы, как мы! – выпалил наш мудрец квуэн, излучая надежду всеми ножными щелями. Но Вуббен не разделял его надежды.
– Вы видели, как они появились. Разве это стиль беглецов, крадущихся в страхе, таящихся от взгляда Измунути? Разве кто-то из наших предков прибывал так? С ревом по всему небу?
Приподняв передний глаз, чтобы осмотреть толпу, Вуббен призвал к спокойствию.
– Пусть никто не покидает долину праздника, чтобы их не проследили к нашим разбросанным племенам и поселкам. Но разыщите всех глейверов, которые пришли кормиться среди нас, и прогоните их, чтобы наша вина не запятнала их невинность.
А что касается Шести, которые оказались здесь, где опустилась темная тень корабля… мы все должны жить или умереть, как велит судьба.
Я/мы ощутил удовлетворение колец моего/нашего тела. Страх смешался с покорностью: все признали справедливость слов Вуббена.
– И не будем бесполезно суетиться, – продолжал он. – Ибо в свитках сказано также: Когда сорваны все покровы, не скрывайтесь больше. Ибо настал день суда. Оставайтесь на месте.
Так очевидна была его мудрость, что не возникло никаких споров. Разве мы не собрались потом племя за племенем, мои кольца? Из множества стало единство.
Наша Община повернулась к кораблю, навстречу судьбе.
Двер
Странный нур продолжал тащиться за ним, улыбаясь с ветвей деревьев, настоящий паразит.
Иногда существо с гладкой черной шерстью на время исчезало, пробуждая надежды Двера. Может, наконец устало от пыльного горного воздуха, так далеко от болот, где обычно живут нуры.
Но потом оно снова появлялось с улыбкой во всю короткую морду и смотрело с ветки, как Двер прорубает дорогу в колючем кустарнике или пробирается по перевернутым плитам древнего пути, часто наклоняясь и всматриваясь в следы сбежавшего глейвера.
