и сама понимала, что, когда расскажешь, станет легче.
— Это началось два года назад. В меня влюбился Дима, мой одноклассник. Я не знала об этом. Для меня он был просто другом. Он пытался рассказать о своих чувствах несколько раз, но не смог или я не придавала значения его словам. Он провожал меня домой несколько раз, ухаживал. Один раз, это было после выпускного бала, он решился и сказал мне прямо, что я ему нравлюсь.
Настя поняла, что дальше без слёз не сможет рассказывать, поэтому предложила Оле пойти к ней домой и рассказать там. Оля согласилась.
Дома они пообедали, и Настя, вздохнув, продолжила свой нелёгкий рассказ.
— Так вот в ответ на его слова я…я…я. — Насте было трудно говорить. Я запретила ему говорить на эту тему. Он попытался уверить меня, что это серьёзно. Я крикнула ему — заткнись! — У неё появились слёзы. — Боже, как же больно я ему сделала! Да, ему, безусловно, было очень больно. На экзаменах я с ним поговорила, и на выпускном бале мы с ним танцевали весь вечер. Он легонько ко мне прикасался. Боялся, что я опять скажу что-то резкое. Представляешь, как ему хотелось меня обнять и сказать мне ласковые слова, но он молчал. Потом он пригласил меня к себе. Мы пошли гулять. Если бы я тогда знала, что это последняя наша встреча. — сказала она, и слёзы ещё сильней потекли из глаз. Оля не понимала пока, что случилось, но не перебивала Настю.
— Мы гуляли, он всё больше молчал. Не доведя меня он дома, он остановился и как-то странно начал говорить. Меня это напугало, но я его не поняла. Он поцеловал меня в щёку и убежал. Этот поцелуй и какие-то новые ощущения. Я даже после поцелуя не поняла, что он в меня влюбился. Я не побежала за ним, и это было моей ошибкой. Ошибка, которую я никогда себе не прощу. На ут-ро я-я у-узна-л-ла, что он… — Настя зарыдала, у Оли тоже потекли слёзы, она поняла, что он умер. Оля, видя, как Насте плохо, подошла к ней.
— Настёна, успокойся. Я всё поняла. Не плачь. — успокаивала её Оля.
— Ты понимаешь, его смерть на моей совести! Я, я могла его спасти. Я не знаю, как смотреть в глаза его родителям, когда мы случайно встречаемся на улице, ведь я убила Диму.
— Ты не виновата. Не вини себя. Успокойся, а то будет плохо.
— Первую неделю после того случая я не могла спать. Я плакала в подушку, и лишь под утро закрывала глаза и дремала около часа. Мне было очень плохо.
Оля отвела её в зал и помогла лечь на диван. У Насти текли слёзы рекой. Теперь Оля понимала, почему Настя так отреагировала на её глупую шутку. Ведь тогда Настя, не отреагировав на слова Димы, причинила ему боль, а это не менее больно, чем посмеяться. Настя потихоньку начала успокаиваться. Оля винила себя, что попросила Настю всё рассказать. Этим воспоминанием Настя сделала себе ещё больнее. Когда Настя успокоилась, Оля ушла.
Во сне, Настя увидела меня и на её лице появилась улыбка. Забыла на ночь всё горе. Отдыхает она и её душа. Настя была счастлива, зная, что завтра снова увидит меня.
Вечером я опять думал о Насте. «Может, Миша прав. — думал я. — и я влюбился? Может, пригласить её куда-нибудь? Например, погулять. А вдруг я ей не нравлюсь? Да, я ей не нравлюсь, и в этом убедился уже дважды». Я начал пытаться не думать о Насте, но это у меня никак не получалось. И думая о ней, я лёг спать.
Сон быстро окутал меня, и я видел её во сне. Сквозь сон я говорил: «Ну, зачем я думаю о ней. Я не хочу, …Ты мне не нравишься. Уходи прочь из моего сна». — но мне снилось, как мы с ней гуляем и разговариваем. Нам хорошо. Я ей дарю красные розы.
Утро пришло, как спасение для меня. Настя, наоборот, не хотела просыпаться и винила солнце за то, что оно прогнало ночь.
За завтраком я вспоминал сон, от которого мне было не по себе.
— Сынок. — услышал я голос мамы. — Кого ты гнал из своего сна? — Я понял, что эти слова я произносил вслух.
— Никого. Я просто… мне… мам, извини, что разбудил.
— Ты случайно не влюбился? — спросила она, когда я наливал кофе.
Рука моя дёрнулась. «Откуда она узнала? Нет, я, наверное, ослышался». Но всё же я пролил кофе на стол. Теперь мама, кажется, всё поняла.
— Нет. — испуганно произнёс я. — Мне даже никто не нравиться. — уверял я её, а внутренний голос мне говорил: «Врёшь. Нехорошо врать. Расскажи всё маме, не бойся, она поймёт». — Нет. — сказал я в голос.
— Ну, что ты боишься? Что я буду ругать тебя? Не буду. Я сама влюбилась в твоём возрасте. Это нормально. Как её зовут?
— Мама, я не влюбился. Мне даже никто не нравиться. — продолжал я упорно врать.
Я не хотел влюбляться в ту, которая меня избегает, да и зачем? Чтобы потом мучиться?
— Ладно, сынок, не хочешь — не говори. Захочешь — расскажешь.
Я пошёл в техникум.
Настя тоже шла в техникум и думала обо мне. Ей сегодня было намного легче, чем вчера, ведь, во-первых, она сняла с себя груз, поделилась с подругой, а во-вторых, выплакалась вволю.
Мы встретились у техникума.
— Привет. — сказал я до того, пока она не решилась уйти.
— Привет. — сказала она. — Как дела? — «Неужели счастье так близко? — подумала она. — Что со мной? Почему я так рада? Неужели Оля была права, и я влюбилась с первого взгляда. Только бы я ему понравилась».
Она была сама не своя от счастья и ждала моего ответа.
— Отлично, а у тебя? — «Нет, что со мной? — думал я. — Неужели я ей не неприятен, тогда как объяснить то, что она вчера не захотела со мной разговаривать?»
Насте сегодня было всё ровно, что стоят вокруг другие студенты, что на нас смотрят и про нас могут насочинять, что угодно. И на это нам
