Книга Яблоневый дворик - Луиза Даути

вниз на воду. Я вспоминала, как ты встал на колени, натягивая мне сапог. Как я приложила ладонь к твоей щеке и как ты улыбнулся нежности моего жеста. Я хотела, чтобы все это повторилось, хотя сама все еще не поняла, что это было. Я вдруг осознала, что вся моя взрослость, мое якобы рациональное отношение к случившемуся, запись на прием в клинике — чистое притворство. Я не переставала думать о тебе, о том, как ты вжимался в меня, постепенно лишая дыхания, когда мы целовались за дверью. Всю эту неделю у меня голова шла кругом.

Дура, сказала я себе. Ты больше никогда его не увидишь, уясни это. Привыкни к этой мысли и перевари ее. Если бы там, в часовне, ты ему отказала, он потом преследовал бы тебя всю неделю, как ракета с тепловым наведением. Но ты же не возражала, правда? Ты на все согласилась. Скорее всего он о тебе уже забыл.

Разумеется, я всего лишь строила предположения.

Я мало понимаю в случайном сексе. В моей жизни он всегда служил началом каких-то отношений. Вот у животных не бывает случайного секса, потому что для них существует только биологический императив — хотя, если применить антропоморфный подход, то секс у животных можно целиком и полностью отнести к случайному. Склонность человека к случайному сексу — своего рода любопытный эксперимент, попытка примирить противоречие между жаждой удовольствия и инстинктом самосохранения. «Ты слишком много думаешь, — любил повторять мой первый парень, — и в этом твоя проблема». Он был ублюдком и сексистом — и, вероятно, остается таковым до сих пор.

Я смотрела на Темзу под Вестминстерским мостом, беззвучно несущую серые воды к морю. Животные думают о смысле спаривания не больше, чем вода размышляет о том, куда ей течь. Рядом со мной радостно верещала на испанском стайка туристов. Глупая идиотка, произнес насмешливый голос у меня в голове. Тобой попользовались — и все, а ты чего ждала? Букета цветов с посыльным? Теперь будешь знать.

Я рассуждала об этом так рационально, так по-взрослому, так хорошо все себе объясняя, что оставила реку туристам, перешла через Бридж-стрит и направилась ко входу в Дом с решетками, хотя в тот день у меня не было там никаких дел. Миновав первые вращающиеся стеклянные двери, я остановилась, потом заметила знакомую охранницу — ту самую толстую тетку, что обыскивала меня во вторник. Сегодня на мне были те же сапоги, что и тогда. Она улыбнулась мне, и я покачала головой.

— Сегодня меня не вызывали, я просто хотела узнать, не находил ли кто-нибудь во вторник мой шарф.

Охранница облокотилась на свой просвечивающий аппарат, показывая, что не прочь поболтать. Она устала, посетителей не было.

— Какой он?

Я представила себе новый шерстяной шарф, который лежал, аккуратно сложенный, на полке у меня в гардеробной.

— Серый, прошитый белой ниткой.

Отвечая ей, я смотрела через стеклянные перегородки на атриум-кафе и изогнутую лестницу, что ведет к залам заседаний комитетов, как будто ждала, что ты там появишься.

Охранница почесала ухо и сморщила нос.

— Если бы вы потеряли его тут, его принесли бы нам. Но что-то я такого шарфа не помню. Знаете что? Отправьте запрос по электронной почте. Я тоже у себя помечу, но это так, на всякий случай. Только имейте в виду, что запросы рассматриваются в течение десяти дней, не меньше.

— Хорошо, спасибо.

Я снова вышла на холод. Слабое солнышко не могло тягаться с поднимавшимся от реки ледяным ветром, но я несколько минут простояла на ступеньках, беспрестанно оглядываясь, будто кого-то ждала. Господи, ну что за кретинка!

Была пятница. Мы, сотрудники со свободным графиком, по пятницам ничего не делаем, а только притворяемся, что работаем. Я решила дойти до Пикадилли. Может, загляну в книжный или в Королевскую академию художеств. Или вернусь к себе в пригород, где мне и место.

С Бридж-стрит я свернула на Парламентскую площадь и прошла вдоль фасада парламента, где у подъезда для депутатов многочисленные туристов по очереди позировали рядом с неулыбчивыми вооруженными полицейскими. На другой стороне стояли возле своих палаток активисты, протестующие против войны. В нескольких шагах отсюда находились двери, из которых во вторник я выползла на дрожащих ногах, чтобы несколько минут погулять по холоду, прежде чем вернуться в Дом с решетками на послеобеденное заседание.

Теперь я переваривала последствия. Прошла мимо уродливого здания Конференц-центра Елизаветы II и зашагала вверх по Сторис-гейт. Я решила пересечь Бердкедж-уолк и пройти вдоль Сент-Джеймс-парка — всякий раз, когда я здесь бываю, он выглядит по-новому. Сегодня я обратила внимание на лебедей, домик Гензеля и Гретель, претенциозный фонтан — господи, какая пошлость. Нечего поддаваться тоске и сожалениям — в конце концов, я этого не заслужила. Попыталась почувствовать себя туристом в родном городе и получать удовольствие от прогулки. Думала о том, как редко позволяю себе просто побродить: обычно моя жизнь — нестройный хор свистящих в уши дедлайнов.

От улицы Мэлл я поднялась к Карлтон-Хаус-террас и свернула на Пэлл-Мэлл, чтобы пройти через площадь Сент-Джеймс. Хорошо бы посидеть в сквере, но очень уж холодно, да и офис совсем рядом. На Дьюк-оф-Йорк-стрит, уже на подходе к Пикадилли, я начала присматривать кафе. Удалившись на достаточное расстояние от здания парламента, я имела полное право выпить кофе, не испытывая стыдного чувства, что выслеживаю тебя. Посижу где-нибудь, решила я, сделаю вид, что проверяю на мобильнике почту, а сама буду наблюдать за другими людьми, оценивая их силу воли и сравнивая со своей. Потяну время, пока не надоест обманывать себя, а потом поеду домой.

В середине квартала, на левой стороне, обнаружилось небольшое итальянское кафе с официантами и круглым столом в эркере, идеально подходящим для моих целей. Я толкнула дверь: звякнул старомодный колокольчик. Внутри оказалось тепло и не играла музыка. Кто-то даже любезно оставил для меня на столе сложенную газету.

Что, если бы я вдруг увидела в окно, что ты идешь мимо? Я даже не могла бы выскочить из кафе, окликая тебя по имени, поскольку не знаю, как тебя зовут.

Почему я? Вот что мне действительно хотелось знать. Почему я?

Я с удовольствием вела с собой этот бессмысленный, но отнюдь не мучительный внутренний диалог, умудряясь при этом относиться к произошедшему довольно здраво. На улице напротив моего окна остановилась какая-то женщина, вступив в перепалку с водителем зеленого фургона, припаркованного у бордюра. Женщина скандалила, водитель сидел, откинувшись на спинку сиденья и свесив из окна тяжелую крупную руку. На женщину он не