каждый угол, и София достала фонарь.
— Всегда носишь с собой?
— Каждый день — крайний случай.
Адалинда посмотрела на нее с некой озадаченностью, но по какой-то причине ей не хотелось выяснять причины этой произвольной странности, напротив, — еë увлекла именно она.
Продвинувшись еще немного, стена заставила развернуться.
— Здесь ничего нет. Но там на окне след от краски. Такая продается в магазине дядюшки Томми.
— Это же в трущобах. Райончик не из приятных…
— Тем не менее, ты о нем знаешь!
— Надо же где-то доставать пленку для фото. Родителям не по душе мои увлечения, приходится справляться самой.
— Дядюшка Томми хороший человек. Трущобы это или нет, а людей судить не спеши.
В тот день они так и не попали в магазинчик. Было слишком поздно, Софи нужно было ехать домой, и она заставила новую подругу пообещать ей, что так никуда не поедет одна. На следующий день они собрались с духом и выдвинулись в неблагополучный район, где толпы буйных людишек побаивались только владельца небольшого магазинчика — дядюшку Томми.
Оказавшись у магазина, пришлось остановиться.
— Что ты делаешь?
— Почему люди предпочитают тьму, София?
— Потому что во тьме многое можно скрыть.
Адалинда не вошла в магазин, она направилась к небольшому домику рядом и вошла внутрь, взломав замок.
— Адалинда! Это незаконно!
— Неужели? Кстати, ты знала, что у Томми есть юный внук?
Адалинда немного оглядела место. Всё было захламлено. Лишь один луч фонаря падал и словно уходил вглубь щели в полу. Ада отошла в сторону и стала с силой прыгать по прогнившим деревянным балкам в полу, в поисках лазейки или чего-то вроде неë, и она еë нашла. Это было что-то вроде подвала, с многочисленными коридорами и большим лабиринтом вместо комнат. Адалинда отправила брату смс и стала двигаться вперёд.
— Как ты догадалась?
— Помнишь того парня? У него в рюкзаке торчали спички и фонари. Три фонаря. Зачем ему столько? Вероятно, он много времени проводит в темноте. А на его футболке был надрез, но сам он был цел. Там, на входе в дом торчит огромный ржавый гвоздь, следы ржавчины были по краям пореза, вероятно, случайно задел.
— Я не…
— Не понимаешь? Я знаю…. Тихо!
Адалинда остановила Софи.
— Приготовься, сейчас нас найдут.
— Что!?
Их что-то оглушило, девочки потеряли сознание.
Очнулись уже в закоулке лабиринта, напоминавшем раздевалку с железными прямоугольными шкафчиками и тоненькой скамейкой посередине. На них смотрел тот мальчуган и усмехался. Где-то за его спиной сидел грустный мальчишка, уставившийся в пол. А рядом стоял труп, но почему-то — Живой.
— Пришли сюда одни? Неразумно.
Адалинда повернулась к недавнему убитому.
— Хотел обокрасть семью? Вот с этим недоумком? Видела в новостях, что ваш дом обчистили, пока твои родители были в участке. Смело. И место то какое выбрали! Воспользовались скромным парнишкой?
— Что ты можешь знать?
— Что полиция уже едет сюда. Упс.
Раздались громкие шаги и сигналы раций. Ища пути отхода, парнишки бросили дымовую шашку перед лицом девочек и подожгли комнату. Сбежать им не удалось, сержант поймал их довольно быстро:
— Неразумно было выводить мою сестру на конфликт.
Из-за огня, что заполонил коридоры, Софи и Адалинда оказались в западне.
Вспомнив всë то, чему учил Адалинду отец, — она высвободилась из верёвочного узла и, вытащив Соф, побежала в противоположную сторону от огня.
— Адалинда! Там нет выхода!
— Этот коридор явно старый и похож на какую-то заброшенную шахту. У таких всегда два выхода.
Эмер стоял у машины и спокойно ждал пока его найдет сестра.
— Ну наконец, теряешь хватку.
— А твоя где? Растерял в домике подружки?
— Чего?
— Порезался ты. Идиот. Софи, отвести тебя домой?
— Ты — очень странная… но я бы умерла там без тебя.
Спустя пару выходных, Софи собиралась на занятия. Несмотря на события, родители все же заставили дочь идти в школу и забыть о том, что произошло. Но на пороге дома стояла Адалинда. Да, верно, неразговорчивая, отстраненная и, как сказала Софи, со злым взглядом на мир.
— Я принесла тебе твой фонарик.
— Спасибо… Ты не такая, как все те, кого я встречала.
— Да знаю. Я могу уйти, если
— Нет. Я не говорила, что это плохо…"
Воспоминание оборвалось. Ребята уже подъехали к дому. Выйдя из машины, никто не решался будить спящую подругу.
— Я нашел того, кто написал статью. В газете теперь написали опровержение, а из сети удалили весь материал.
— Хенри, ты прости, я был зол и…
— Всë нормально, мы друзья, помнишь? И теперь я в деле. Хочу знать, что твориться в этом гребаном городе.
Глава 7
Утро началось в головной боли. Адалинда еле смогла поднять свое тело с кровати и не упасть при первом же шаге. От громкого взрыва остался гул в голове, от окна, в которое выпрыгнула, — синяки и порезы. Пройдя в кухню и прижавшись к кофе машине, Ада нажала на небольшую кнопочку и поняла, что силы покидают еë. После выпитой чашечки кофе, она заснула еще на пару часов.
Софи сидела за рабочим местом на небольшом балкончике в своей квартире. Мешать подруге отдыхать она не стала и занялась не менее важным делом, хотя каждый раз вздрагивала от криков на улице. Эмер и Хенри этой ночью ночевали в еë квартире. Много отчаянных попыток найти зацепки, найти хоть что-то, что связало бы всë в одно целое — привело к почти нервозному состоянию.
— Не знаю как вы, но я перестала понимать, что происходит. Сначала шесть человек умирают просто так из-за гнусной шалости, потом старая давно никому не нужная кукла пытается убить нас всех, захоронив под завалами в доме Кейн. И самое главное, так это то, что всë это — как беспорядочный парадокс, без края и конца.
— Конец есть у всего…
Эмер выглядел грустным. Под глазами красовались огромные синяки, одежда была сильно помята, а его рука ныла от жгучей боли после удара об оконную раму.
— Я думала о том, что было бы лучше найти край, а не конец. Иначе, это бы означало…
— Не думай об этом. — Хенри выглядел на удивление спокойным, в его глазах Софи увидела давно забытую поддержку. Что-то заставило еë разум немного успокоиться и прикрыть крышку ноутбука, позволив себе немного отдохнуть.
— Вы двое — как луч света, посреди кошмара. Нет, не подумайте! Я даже рад, хоть что-то во всем этом меня радует. Ада уже знает?
— Ничего нет. — Софи вздохнула. — знает, да. Она просила меня быть счастливой.
— Она никогда ни о ком не заботится
