по заднице.
ГЛАВА 9
Белла
Я переползаю на кровать, проскальзываю под одеяло, переворачиваюсь на спину и слышу его хихиканье позади себя.
— Ты прячешься от меня? — спрашивает папочка.
Я быстро сбрасываю с себя одеяло, обнажая себя перед ним.
— Раздвинь ноги.
Я подчиняюсь, и не успеваю опомниться, как он уходит. Я должна была догадаться. Конечно, он не захочет восемнадцатилетнюю. Он слишком взрослый для меня, слишком сексуальный.
— Ты принимаешь противозачаточные? — спрашивает он, ошеломляя меня. Когда он успел вернуться? Он стоит и держит в руках презерватив.
— Нет. Еще нет. Я не знала, чем именно мы будем заниматься, и трудно делать такие вещи, когда рядом мама. — Я говорю это с сожалением.
Хотя та ночь изменила мою жизнь, одно упоминание о моей матери приводит меня в ярость. Назовите это ревностью, если хотите. Я совершенно спокойно признаю это. Мало того, если бы он только знал, какая она на самом деле злая, я не уверена, что он захотел бы снова приблизиться к ней.
Может, мне все-таки стоит ему рассказать.
— У меня нет желания использовать это.
Я прикусила губу, взвешивая последствия отказа от презерватива.
— Тогда не надо. — Хрипло отвечаю я.
Он делает глубокий вдох, словно ждал моего ответа.
Он смотрит на меня, и я вижу, что он пытается обдумать мои слова. Я не могу не почувствовать прилив уязвимости, задаваясь вопросом, не переступила ли я черту, к которой мы, возможно, не готовы.
— Ты уверена? — мягко спрашивает он, его голос наполнен искренним беспокойством. — Я не хочу рисковать, особенно если это что-то, что тебе не по душе.
— Я уверена. — Отвечаю я.
Он забирается на кровать, и, когда его тело прижимается к моему, меня охватывает чувство тепла и защищенности. Я чувствую, как его сердце бьется у моей груди, ровно и сильно, совпадая с ритмом моего собственного.
Его губы находят мои, нежный и страстный поцелуй разжигает во мне огонь. Наши тела сливаются воедино, кожа к коже.
— Сейчас будет больно, и у тебя может пойти кровь. Ты уверена, что готова к этому?
Он спрашивает, и я утвердительно киваю головой, не в силах сейчас произнести слова вслух, но он знает это.
— Я буду делать это медленно и мягко для твоего первого раза. Но сейчас я говорю тебе, Белла, что каждый последующий раз будет совсем другим. Жестким. Грубым.
Он берет мои ноги и обвивает их вокруг своей талии. Мои руки снова обвиваются вокруг его шеи. Когда он останавливает себя у моего входа, меня охватывает смесь предвкушения и нервозности.
С мягким, но твердым нажимом он начинает продвигаться вперед, медленно преодолевая барьер между нами. Я чувствую легкий дискомфорт, ощущение растяжения, которое заставляет меня на мгновение напрячься. Но его прикосновение, его успокаивающее присутствие помогают мне расслабиться и отдаться моменту.
По мере того как он продолжает продвигаться вперед, дискомфорт постепенно сменяется смесью удовольствия и ощущений.
Я издаю тихий вздох, когда он полностью входит в меня, и наши тела становятся единым целым. Ощущение полноты переполняет меня, это смесь удовольствия и боли. Но это боль, которую я с готовностью принимаю.
— Блять. — Бормочет он под нос.
Он делает паузу, давая мне время привыкнуть, найти свой ритм. Я наслаждаюсь тем, как он входит в меня, как наши тела идеально подходят друг другу. И когда я готова, я едва заметно киваю ему, молчаливо приглашая продолжить.
Я плотнее обхватываю его талию, притягивая к себе, жаждая близости, которую может дать только он.
По мере того как наши тела двигаются в унисон, дискомфорт исчезает, сменяясь волнами удовольствия. Я теряюсь в ощущениях, в том, как он полностью заполняет меня, в том, как наши тела двигаются вместе, словно созданы для этого момента.
— Такая чертовски тугая. Мне нравится, как эта киска обхватывает мой член. Ты была создана специально для меня. — Он говорит, уткнувшись лицом в мою шею.
Его слова посылают дрожь желания по моему позвоночнику, усиливая удовольствие, которое проходит через меня. Я прижимаюсь к нему, впиваясь ногтями в его спину, пока он продолжает двигаться с нарастающей силой.
— Во имя отца, — шепчет он.
Ритм наших тел становится более первобытным, более инстинктивным. Каждое движение приближает нас к краю, подталкивая к совместному освобождению, которое обещает быть взрывным. Я чувствую, как внутри меня нарастает напряжение, а спираль удовольствия сжимается с каждым толчком.
Его губы снова находят мои — страстный и отчаянный поцелуй, отражающий интенсивность нашей связи. Наше дыхание смешивается, наши стоны и вздохи сливаются воедино.
— и Сына. — Добавляет он.
Когда наслаждение достигает своего пика, я чувствую прилив тепла, распространяющегося по мне, излучающегося из глубины моего существа. Это волна блаженства, которая обрушивается на нас. Я чувствую, как мое лоно наполняется его теплым семенем. Струя за струей.
— И Святого Духа. — Прохрипел он.
Мы прижимаемся друг к другу, наши тела содрогаются от толчков нашего совместного освобождения.
— Аминь. — Пробормотали мы вместе.
ГЛАВА 10
Элайджа
Я стою на кафедре и читаю проповедь о том, как Бог прощает. Я знаю свою Беллу, и если бы мне пришлось угадать, она, скорее всего, сейчас переживает из-за своей неосторожности со мной в начале недели. Но я уверен, что никто из нас не жалеет об этом. Мы также не просим прощения, зная, что будем грешить снова и снова.
Сегодня Белла снова надела свое пудрово-голубое платье, а поскольку оно мое любимое, мне трудно оторвать от нее взгляд.
Продолжая говорить о Божьем прощении, я не могу отделаться от чувства вины и желания, когда мой взгляд падает на Беллу.
Ее пудрово-голубое платье обнимает ее изгибы во всех нужных местах, подчеркивая красоту так, что приковывает мое внимание. Мягкая ткань танцует при каждом ее движении, и мне хочется протянуть руку и прикоснуться к ней, ощутить тепло ее кожи под кончиками пальцев.
Но я должен удержаться от этого искушения перед своей паствой, ведь я — верующий человек, стоящий перед своей паствой и проповедующий о силе прощения.
Белла, похоже, тоже осознает, что между нами сохраняется напряжение. Ее глаза изредка встречаются с моими, и в эти мимолетные мгновения я вижу отражение той же тоски, что живет во мне. Это молчаливое понимание, общая тайна, которая связывает нас паутиной запретной страсти.
И все же, продолжая проповедовать, я напоминаю себе, что прощать нужно не только других, но и самих себя. Мы
