поживают его родственники, чем разрыдаться здесь, на полу в его доме. Затем почувствовать сильные руки на плечах, вновь вдохнуть аромат его тела.
– Он… тоже умер.
Останавливаюсь с бинтом в руках, так и не сделав перевязку.
– Когда? – сглатываю.
Не представляю, как ему сейчас тяжело. Их в семье было трое – Леон, Лев и их отец. С последним у меня не заладилось, поскольку он был сам себе на уме. С их матерью знакома не была – она умерла, когда они были детьми.
Братьями Лев и Леон были не только по крови, но и по отношению, царившему между ними. Они всегда были вместе, помогали друг другу, стояли горой. А теперь… Новак потерял родного человека. Жёстко.
– Полтора месяца назад. Недавно было сорок дней.
Я не спрашиваю, как это произошло. Не терзаю душу.
– Поэтому уходишь из бокса?
– А ты откуда знаешь? – спрашивает с энтузиазмом, не так тоскливо, как до этого.
– Про тебя девчонки в клинике все уши прожужжали, – говорю ему то, что первым приходит в голову. Не могу же я признаться, что он приходил домой именно ко мне и… к дочери, из-за которой чуть не погиб его пёс.
На секунду становится жалко бывшего.
Он потерял мать в детстве, меня четыре года назад, брата совсем недавно… А тут и Джек кидается под машину.
– Отчасти. Есть причины, – отвечает без деталей.
Больше мы не говорим о личном. Я заканчиваю перевязку, встаю с пола и даю рекомендации по уходу за животным. Попутно собираю весь свой инвентарь, а затем еле плетусь к выходу. Слишком много новостей и эмоций пережила за этот вечер.
Ставлю сумку на тумбочку, нахожу ложку для обуви, без которой Леон жить не может, и обуваюсь.
– Если приду завтра в это же время – будет удобно? – спрашиваю уже без какого-либо волнения. Я ожидала, что будет хуже. Что мы начнём общаться слишком близко или он вообще будет приставать, но этого не случилось.
– Да.
Киваю, встаю на носочки и тянусь за своей джинсовкой. Кажется, я положила её в прошлый раз на тумбу, потому что повесить её так высоко – у меня точно не хватило бы роста.
Леон, видя мою попытку, подаётся вперёд, протягивает руку к куртке и легко снимает её для меня.
– Забыл уже, что ты такая мелкая, – усмехается.
Всегда шутили между собой: как же он увидел меня в толпе высоких девушек? Хотя с ростом метр семьдесят у меня никогда не было проблем.
Мужчина подаёт мне джинсовку. И вместе с ней делает шаг вперёд, вдруг зажимая меня в коридоре. С виду он был таким просторным, а сейчас это помещение настолько тесное, что я ощущаю себя шпротой в консервной банке.
– Леон, – с нажимом произношу его имя. Словно дрессирую собаку. – Отойди.
Ладони поднимаются вверх, касаются его прохладной кожи. Подушечки покалывает, а взгляд Новака утяжеляется, когда я дотрагиваюсь до него.
Но мне нужна дистанция!
– Не могу, – произносит, поднимая одну руку. Тянется к моему лицу. Или затылку. Помню, как он любил держать меня во время поцелуя за голову.
Да нет… Он же не собирается поцеловать меня?
Может, наступить ему на ногу и убежать?
Не знаю!
Сглатываю и пытаюсь увернуться от его ладони. Делаю это, но пальцы Леона всё равно достигают цели – моих волос. Он дотрагивается до каштанового цвета пряди, пропускает её через пальцы и наматывает на фалангу.
– От тебя вкусно пахнет.
– Леон.
– Повезло твоему мужу.
Он так же резко и неожиданно отпускает меня, отходя назад. Отворачивается и как ни в чём не бывало шагает обратно в гостиную, где лежит Джек.
– Хорошего вечера, Ник. Увидимся завтра, – машет мне на прощание рукой.
Всего секунда – и я пулей вылетаю из квартиры, бегу к лифту, забывая ветеринарную сумку у него дома.
Глава 11
Глава 11
Леон
Усмехаюсь, провожая Веронику взглядом. Так торопилась, что забыла у меня свои вещи. Вернётся, или не ждать? У нее здесь деньги и телефон, или с собой?
Ладно, подожду десять минут и пойду в душ.
Возвращаюсь обратно к Джеку, и ощущаю тяжесть между рёбер от грустной мордашки пса. Присаживаюсь рядом с ним, чешу за ушком и жалею бедолагу.
Рад, что всё обошлось. И с ним всё в порядке и с девочкой. Злость на неё и бабушку прошла очень быстро. В момент аварии вообще думал, что сотру их с лица земли, а потом отлегло. Съездил, узнал, как мелкая. Увидев меня, она немного смутилась, пряталась за халатом бабушки. А потом, когда созрела, подошла и сказала:
– Пости.
Не мог злиться. Потрепал по макушке, успокоил её, вручил купленную помощником игрушку.
Дети милые, искренние. Не подстраивают своих эмоций, говорят все честно. И я видел эту вину в голубых глазках, которую не сыграешь.
Невидимая удавка сдавливает шею, когда думаю о той малышке.
У нас с Никой могла бы быть такая же.
Одна мысль об этом выворачивает все органы наизнанку.
Пожалел ли я тогда о сделанном? До сих пор задаюсь этим вопросом. Я не желал детей. И сейчас не готов, хоть и отношусь к этому проще. Раньше воспринял в штыки, а сейчас… Думаю, легче.
Но одна мысль о том, что скоро в моём доме появится ребёнок – вызывает страх.
Я буду хреновым отцом.
