могут себе позволить) защиту от шума. Кто-то оплатил работу мага, кто просто купил амулет, а в иных местах обошлись ремонтом с нужной внутренней отделкой. Кайя в тишине ступала по истёртому паркету, до изумления похожему на покрытие в коридорах Магика. Даже запах старых книг, чернил и сургуча напоминал об этаже с кафедрами. Она против воли прислушивалась и старалась ступать как можно тише.
Но не успела подойти к нужной двери, как та настежь распахнулась. В коридор вылетела (было похоже, что её вынесло звуком) молодая девушка в форме писчего, прижимающая к себе стопку листов. Вслед перепуганной служащей донёсся злобный рык:
— …На курсы грамоты!!
И дверь на мощной пружине захлопнулась, так что с шорохом посыпалась штукатурка. Писарь от неожиданности уронила пару верхних листов и заметив удивлённую охотницу, пожаловалась шёпотом:
— Уже и ошибки ни одной сделать нельзя! Подумаешь, буква! У, сухарь плесневелый…
— Дарт, что ли? — С интересом уточнила охотница, тоже шёпотом. Кабинет без таблички не давал ошибиться, но разве старший сыскарь способен выдать подобные эмоции?
Девушка, подбирая бумаги, буркнула нецензурную версию фамилии. Опасливо покосилась на дверь и поспешила в сторону лестницы.
«Надо же, какие страсти!» — Хмыкнула охотница, дёргая ручку на себя и ожидая увидеть что угодно, а то и увернуться от тяжёлого предмета. Вдруг сыскарь решит, что это писарь вернулась?
Но буря уже улеглась, и Дарт с каменным лицом изучал какой-то документ. Его самого почти не было видно за коробками с бумагами и папками, стоявшими как на столе, так и рядом на полу, будто отгораживая стол от кабинета.
Охотница деликатно постучала по дверному косяку.
Сыскарь поднял взгляд на вдохе, с неприязнью уставившись на вход. Кажется, даже его рука дёрнулась в сторону массивного пресса для бумаг в виде бронзового змея. Но Эссен тут же успокоился и бросил:
— Одну минуту.
И ведь даже не удивился! Будто вчера нарочно решил спровоцировать у неё приступ ответственности и любви к работе.
Кайя поджала губы, но комментировать свои догадки не стала. Вместо этого, прислонившись к дверному косяку, окинула взглядом кабинет. Никогда не мешает изучить потенциального напарника, чтобы знать, чего ожидать.
Судя по скромной обстановке, тонкому ковру и некрашеным перьям в стакане, здешний хозяин занимал должность не из любви к зарплате. Скорей, из огромной любви к работе — судя по кушетке у правой стены, на которой скромно прикорнул шерстяной плед.
Рядом стояла тумба со светильником и ещё одна коробка с делами. Вместе с тёмными кругами вокруг глаз Дарта, эти приметы говорили, что ночь он потратил на ознакомление с предстоящим делом. А ведь у него должно быть полно своей работы, которую никто не заберёт. Ведь старший сыскарь — это последняя инстанция, и самые сложные расследования ведёт и курирует именно он.
Дарт перестал записывать и будто недовольный вниманием, которое она уделила книжному шкафу во всю стену, поинтересовался:
— Готовы работать?
— Вполне. — Невозмутимо кивнула она. — А вы?
Это он оставил без ответа. Поднялся и накинул на плечи пальто, завязывая шарф уже на ходу. Вот уж точно, сухарь — недовольно подумала она, снова отправляясь за ним.
* * *
Особняк находился в старом центре города, который стоял на суше. Здесь вовсю расстарались с зелёными насаждениями, ухоженными клумбами и лепниной даже на заборе, будто стараясь подчеркнуть важность и престижность района. Ну или перещеголять соседей.
Охрана целую минуту ерепенилась на входе, придирчиво изучая документы Эссена и медальон охотницы. Только потом люди расступились, открывая ворота из кованых прутьев, и даже отрядили одного из них проводить гостей до самой приёмной.
— Чтобы гости не заплутали невзначай. — Улыбнулся старший охранник.
«Чтобы чего не стащили, или не увидели лишнего». — Подумала про себя Кайя.
После столицы светлых эльфов, где однажды довелось побывать, она не особо удивилась вымощенным дорожкам, пышному саду и изящным, резным деревянным беседкам. Но вслух сделала пару комплиментов, зная, что её слова могут передать хозяину.
— Господин Амарес спустится с минуты на минуту. — С облегчением заключил охранник, открыв перед ним двери в приёмную. — Позвольте откланяться.
И тут же закрыл дверь за собой.
— А если бы не позволили? — Вполголоса спросила Кайя, задумчиво обходя комнату. Подумать только, золотая вышивка по шёлку, гобелены во всю стену… А это что, малахит?
— Я бы не советовал ничего трогать. — Сказал Дарт, сразу занявший место рядом с чайным столиком.
Она закатила глаза и сделав ещё круг, села на небольшой диванчик. Вряд ли сыскарь провожал её взглядом, но ей нравилось думать, что она хотя бы в теории может его раздражать. Расстегнув куртку, она устроилась на сиденье поудобней, закинула ногу за ногу и положила руку на мягкую спинку.
Где-то в переднем зале раздались торопливые шаги, но миновали приёмную и утихли где-то на лестнице.
— С минуты на минуту — Передразнила охотница сбежавшего парня.
Сыскарь молча протянул ей папку из плотной бумаги, набитую листами с материалами дела. А сам откинул голову, затылком на подголовник, и прикрыл глаза, явно собираясь подремать.
Она недовольно покосилась на него, открывая папку. Сегодня от Дарта куда сильней пахло кедром и чем-то ещё травяным, розмарином что ли… Сочетание знакомое. Но встречалось уже давно, сразу не вспомнить.
«Будем считать, что он вежливо предложил ознакомиться»
Что тут имеется… Заявление о возбуждении дела, основания и номера статей из Уложения о преступлениях — это можно пропустить. Прошение о сведении нескольких дел в одно, перечисление присвоенных номеров… пропускаем. Заключение о насильственной смерти, протокол вскрытия одного из тел. Вот это изучим.
Судя по вступлению, на этой процедуре Риан не присутствовала. Неудивительно, ведь труп проходил по делу другого сыскаря, и тогда не было известно, что убийца один и тот же… Вот ведь развели бумагомарание.
Понятно, что отслеживать и держать в голове все дела невозможно. Но если бы сразу было понятно, сколько людей пропало, то может, подруга проявила больше осторожности, взяла подкрепление… Сейчас уже поздно гадать, но от подобных мыслей всё равно хотелось ругаться и обвинить кого-то.
Полукровка забывшись, цокнула
