9. Жемчужное ожерелье из очень крупного чистого жемчуга, в три ряда, с сапфиром цвета морских глубин (так указывается в списке).
Кроме того, нами было роздано несколько дюжин дорогих искусно выполненных табакерок придворным, здесь же. Кому и что — определял посол.
Далее настал момент кульминации, как ранее предполагал Апполинарий Петрович. Нам было вежливо предложено сдать шпаги. Ещё более вежливо мы отказались. К нашему удивлению, турки не стали упорствовать, разрешив оставить как есть. Мы приободрились. Только молодой граф Литта, которому шпага норовила поставить подножку, вздохнул.
Далее было предложено одеть церемониальные шубы. Мы отказались и вновь визирь не настаивал.
Затем был тронный зал, освещенный пурпурным светом. Осмотревшись, я увидел, что окна отсутствуют, но есть стеклянная крыша в виде купола, не сразу заметная. Под ней растянута тонкая пурпурная ткань, что и даёт указанный эффект освещения.
Колонны покрытые золотом, столы из мрамора, два камина из малахита, всё это очень красиво. Султан, однако, отсутствовал.
Позволив огляделся, визирь повёл нас далее, и в следующей комнате, расписанной фресками и покрытой тонкими шалями, на небольшом троне сидел, поджав ноги, владыка правоверных, обеими руками опираясь на саблю. За поясом у него был кинжал, украшенный бриллиантами, на плечах шуба из меха русской чернобурой лисицы, невероятного вида чалма, из которой торчало перо с целой гроздью бриллиантов. Чернокожий невольник с опахалом стоял за владыкой не для красоты, стараясь трудом своим уменьшить воздействие шубы на повелителя, поскольку было жарко. В помещении находилось не менее полусотни человек.
Султан сидел, но стало видно, что он весьма велик ростом. Черты лица у падишаха грубые, жестокие.
Визирь самолично представил нас. Султан не сделал ни малейшего движения, как будто перед ним никого не было.
Со всей доступной мне невозмутимостью, я зачитал послание государя. Толмач переводил сразу, не дожидаясь окончаний фраз.
Выслушав перевод, султан поднялся на ноги и вдруг резко выхватив саблю, взмахнул ею. Движение вышло замечательно быстрым, и я, конечно, не смог бы ничего поделать, не останови падишах оружие в миллиметре от моей шеи. Резко что-то сказав, повелитель вышел.
Мы удивлённо переглянулись, но тут визирь распахнул руки и объявил, что падишах нас прощает. Нас — это Россию, следует понимать.
Важно заметить, что всё это представление произошло на глазах представителей Великобритании, Франции, Австрии, Испании и Рима, по выражению лиц которых нельзя было прочесть решительно ничего.
Визирь провел нас до первого из дворов (все европейские дипломаты и часть османских чиновников следовала за нами), где прошла церемония ответных даров.
Нам было вручено:
1. Красивая сабля.
2. Богато украшенный кинжал.
3. Изящная табакерка.
4. Отличное охотничье ружьё с двумя стволами.
5. Пара превосходных дуэльных пистолетов.
6. Подзорная труба в футляре украшенном драгоценностями.
7. Шкатулка, при открытии издающая мелодию гимна нашего Отечества.
8. Золотые часы на цепочке из платины для повседневного ношения.
9. Великолепный скакун в дорогом убранстве.
Радуясь, что всё прошло столь легко и просто, особенно если припомнить опасения развившиеся до чрезмерных пределов, мы возвратились в обитель добрейшего посла, который единственный из всех смог сохранить совершенное беспристрастие на лице.
Трижды положив поясной поклон на иконы, я обратился к нашему хозяину:
— Ну что скажете, Апполинарий Петрович, ветра беды нас обогнули стороной?
К моему удивлению, Бутенёв не разделял общей радости. Напротив, принял озабоченный вид.
— Напрасно радуетесь, Александр Сергеевич, — сказал он, — да, я рад, что всё прошло не столь дурно как могло быть. Но, боюсь, вы не заметили главного.
— Чего именно, Апполинарий Петрович, разъясните. — попросил Безобразов.
— Того, молодые люди, что все ответные дары султана куплены.
— Что вы имеете в виду?
— Среди них нет ни одного предмета к созданию которого приложил бы руку турок. Они все британские, все, до последней мелочи. И скакун английский.
— Вот как! Интересно. — я испытал лёгкий стыд за свою невнимательность.
— Тогда, быть может, это послание от англичан? — вмешался Степан. Наш любезный граф первым делом снял с себя шпагу и вальяжно развалился в кресле. — Дары данайцев? Или чего похуже? Пистолеты — намёк на дуэль, ружьё — что дичь не уйдёт от охотника, сабля и кинжал — вызов на битву, часы — что время идёт и приближается… что-то приближается! Конь означает не менее важное, мол, от нас не ускачешь. Подзорная труба даёт разом три намека: силу английского флота, предложение смотреть внимательнее, и то, что за нами следят. А, ещё шкатулка играет не «Боже, Царя храни», но английский гимн. Они чем-то похожи. И это я ещё не упомянул табакерку!
— Что с табакеркой? — спал с лица Апполинарий Петрович.
— Ну как — что? Табакерка превосходное средство для апоплексических ударов… эй, что с вами? Господин посол, я ведь пошутил!
Не всякая шутка в строку, как утверждал экзекутор в бытность моего обучения в Лицее. К сожалению, граф не был близко знаком с этим прекрасным человеком, что временами сказывается в определённой небрежности. Если бы Пётр Романович не подскочил и не поддержал, наш добрый Апполинарий Петрович непременно бы лишился чувств.
Не успели мы успокоить его, уверить, что граф обладает столь специфическим чувством юмора и дальностью полёта мысли, что (между нами) и оказался он от Санкт-Петербург столь далеко, поскольку язык довёл до Киева и повёл дальше, как внезапно доложили о великом визире.
Ничего не понимая, мы вновь выслушали приглашение на аудиенцию к его величеству падишаху!
Визирь повёл себя решительно и отверг любые возражения (подарки ведь кончились), утверждая, что его господин не должен ждать. Делать было нечего — мы подчинились. Казаков эскорта в этот раз взяли лишь двух, прочим велели ожидать во дворе. Граф Литта набрал золота в карманы, на всякий случай, и мы отправились опять во дворец. Но в этот раз водным путем. Ведомые визирем, мы пришли к пристани и сели в посольские лодки-каики. Оказалось даже быстрее, чем в колясках.
