корольки-таки сподобились снова повоевать. Наспех собрав вещи, я посадил Малышку себе на спину и поплёлся на сбор. Девочка прекрасно понимала, что это, но совсем не боялась. Когда мы шли по улице, люди что-то шептали нам вслед и показывали на нас пальцами. Мне было всё равно. Солдаты собирались под стягом Лавии, с изображением Чёрного Дракона. Там мы и остановились. Мои сослуживцы не стали спрашивать о Малышке, у них было полно своих проблем. Кто-то в спешке проверял внешний вид, особо счастливые в очередной раз прощались с роднёй. Лишь десятник Рудольф, презрительно оглядев девочку, спросил меня:
— Что это, воин?
— Трофей, — не задумываясь, ответил я. По уставу рядовым не полагалось ничего, кроме оружия и кормёжки. Солдаты имели право на личные вещи, а воины — даже на слугу или раба. Правда, только на одного. Десятники и сотники (Граждане: не благородные, но и не Привязанные люди) слуг не имели, зато им можно было покупать дома и землю. К тому же, граждане шли на службу добровольно. Поэтому десятник лишь кивнул и направился по своим делам. Малышка крепко прижималась ко мне всем телом, её пугало такое скопление людей. В цирке тоже часто собирались толпы, но она была ограждена от них спасительным кругом арены. Здесь же были люди, с которыми ей предстояло делить жизнь ещё долгое время. Девочка прекрасно это понимала.
— Мы пойдём на войну? — спросила она у меня. Я лишь молча кивнул в ответ — мне нужно было ещё почистить старую, залатанную кольчужку. В трёх местах на ней не хватало колец, кое-где же она вообще была расплетена. Я почти успел, и рог протрубил о построении за секунду до того, как я сунул кольчужку в мешок. Оружие осталось в казарме, поэтому кольчуга была моей единственной заботой. Жаль, что я не забрал в цирке нож, за его утерю спишут с жалованья пару серебряных.
— Что сейчас будет? — вновь спросила меня девочка. Я осторожно поставил её на землю, прижался губами к её щеке и прошептал:
— Смотр войск. Сейчас приедут рыцари, и будут нас считать. Просто держись за моей спиной и всё. Ладно?
Малышка Смерть кивнула. Я подумал, что стоит придумать ребёнку нормальное имя, и взял её за руку. Обведя взглядом солдат, я быстро нашёл свою сотню и направился к ним. Отыскав в толпе Рудольфа, я, по праву воина, встал слева от него. На счастье девочки, построение войск на смотре было линейным, в одну шеренгу. Это было не совсем удобно, особенно в маленьких городках, зато доставляло меньше хлопот с перекличкой — рыцари просто проезжали из одного конца шеренги в другой и считали убыток. На этот раз недосчитались сорока с лишним человек. Это не страшно, по крайней мере, для неявившихся. Вскоре их вытащат из таверн и борделей, побьют пару раз палками и отправят на войну. Сбежать из армии невозможно — каждый, кто не имел при себе ни одной из печатей, подвергался проверке. Печать Привязанного ставили прямо на кожу, и сдирали (вместе с кожей, естественно) при оформлении в солдаты. Печать Гражданина была на бумаге, которую следовало всюду носить с собой и беречь, как зеницу ока. Печать же благородного человека была перстнем, за кражу которого в Лавии полагалась смертная казнь через четвертование. Так вот, если человек не имел при себе ни одной из печатей, его отдавали в солдаты рядовым.
Наконец сбор закончился, и солдаты уныло поплелись в казармы. Даже сейчас мои сослуживцы не задавали вопросов о девочке, и я был очень благодарен им за это. Малышка снова залезла мне на плечи и что-то тихо напевала. Какую-то дурацкую детскую песенку про муравьёв. Мне стало снова нестерпимо жалко этого ребёнка. «А что если она, правда, дочь самой…» — думал я тогда. Мне было страшно и хорошо одновременно. Я был так счастлив, оказаться нужным кому-то, защищать этого жутковатого ребёнка, способного убивать одним лишь жестом. Словно услышав мои мысли, Малышка Смерть спросила:
— Ты ведь уже был на войне?
— Да, — ответил я, почти сразу же. — И убивал, если ты об этом.
Девочка промолчала, но я прекрасно знал, ЧТО она хочет обо мне знать, поэтому добавил:
— Это гадко. Мерзко, больно и неправильно.
Малышка наклонилась и поцеловала меня в щёку. Её огромный рот, который больше походил на шрам, раскрылся на мгновение, и я ощутил тёплую влагу на своем лице. Это должно было быть мерзким, но я не испытывал ничего подобного. Поцелуй девочки был поистине поцелуем ребёнка — сколько бы ей ни было лет на самом деле.
— Я тоже так думаю. Но мама говорила, что такова природа человека, — сказала Малышка, вытирая мне щёку небольшим носовым платочком. — Что люди всегда убивают и разрушают, поэтому достойны только Смерти и Разрушения.
Меня передёрнуло — не приведи Богиня, если мою девочку услышали! Упоминать так богохульно имена Самой и Повелителя Разрушений, Отца Войны! Теологи называют нашу веру триединой, в отличие от дуалистической веры северных государств и монотеизма южных варваров (не спрашивайте, откуда я знаю такие умные слова, я же рос в библиотеке). То есть главной была и будет Богиня, самая мудрая и справедливая. Она подарила людям жизнь, она всё нашего мира. Смерть же тиха и молчалива, она дарит людям себя. Сама является сестрой Богини и идёт с ней рука об руку. Повелитель Разрушений — это олицетворение всех мужских низостей и мерзостей. Он изуродовал Человека, создав мужчин, и он сеет зло по всему миру. И вот уже триста лет идёт эпоха Разрушения — в королевской семье не рождалось ни одной девочки. Отсюда и все беды — разве могут мужчины править государством? К счастью, мятежом в Лавии даже не пахло. Возможно, новый брак короля Айрона на Рудеской принцессе Фист принесёт нам новую королеву, и вновь начнётся эпоха Мира… Но до этой свадьбы ещё полгода, а пока мы шли в казармы и готовились к очередной войне.
Глава 3
«Рыцарь»
Мне совсем не хочется описывать армейские будни, это мерзко и глупо. Уж тем более я не имею никакого желания описывать одно из сражений. Но, к сожалению, моя история проходила на фоне очередной бессмысленной войны, поэтому у меня нет выбора.
Итак, война с Некрией шла уже четыре месяца. Это маленькое государство находилось между Лавией и Рудекией, поэтому мы и преподнесли его друг другу
