бисквиты и успевшая высохнуть долька лимона. Читал где-то, что покойный император Николай Второй изобрел «гвардейский тычок» — «бутерброд», составленный из кусочка сыра с лимоном, которым следует закусывать коньяк. Врут наверное. Сколько я уже здесь живу, но про «гвардейский тычок» ни разу не слышал.
Впрочем, вести задушевные разговоры «под коньяк» считаю пошлым. Непременно нужна водка, хотя сам и не пью. Не пью, но посидеть в компании могу.
Но коли собеседниками являются мать и сын (по крайней мере, все так считают), то между нами стоит пузатый кофейник, две чашки и корзинка со сладостями. Но кофе уже благополучно остыл, да и до сладостей мы не дотрагивались.
По заверениям великой княгини, в этой комнате не должно быть прослушки. Кажется, ее когда-то заговорил великий старец. Хотел спросить — не Григорий ли Распутин, но не стал. Спрошу потом.
Как я и думал, разговор велся вокруг жизни и здоровья настоящего цесаревича (ну, теперь уже императора) Александра Борисовича. Я вкратце рассказал матери о том, что случилось с ее сыном, дополнил мнение врачей — а именно, абсолютно никакого мнения, даже предположений нет. Ольга Николаевна, слегка успокоившись после встречи с сыном в астрале, теперь гадала — как же ей быть дальше?
— Может, мне наняться в Кресты сестрой милосердия? — высказала великая княгиня с усмешкой. — Я когда-то заканчивала медицинские курсы. Отец считал, что каждый из членов царской семьи должен иметь какую-то специальность, чтобы в случае необходимости зарабатывать деньги на хлеб собственным трудом. Мало ли, революция, переворот…
Вот отчего наследник престола заканчивал курсы переплетчиков. Лучше бы курсы электромонтеров, больше пользы. Ха… Все забываю, что при здешней-то магии электромонтеры почти не нужны. Тогда курсы водителей. Я вон, до сих пор машину водить не умею. Все польза. Только, случись переворот, куда бы я делся? Если император Николай считал, что после революции или государственного переворота царскую семью оставят в живых или позволят жить на свободе — он очень наивный человек. Наверное, где-то в другой стране подобное и возможно, но не в России. Вспомнил бы судьбу семьи Иоанна Антоновича.
— А вы давно курсы заканчивали? — спросил я, а потом сам же и ответил. — Вроде, это было лет двадцать назад, если не больше? Я справлялся о работниках Крестов, о требованиях к их квалификации. Так вот — за это время срок действия вашего сертификата истек, а в медицинскую часть тюрьмы берут только мужчин, закончивших медицинские курсы. Разве что, санитаркой устроитесь. А как легализовать великую княжну, решившую мыть полы и выносить утки за больными арестантами? Возьмете чужую фамилию, так все равно — через месяц это станет известно журналистам. Начнут вопить, предположения строить — чего, мол, мать государя в кресты устроилась? А может, у нее там тайная любовь? А коли до Александра дознаются, так непременно напишут о вашем незаконно прижитом сыне.
При словах «незаконно прижитом сыне» Ольга Николаевна поморщилась, хотя с августейшими особами — хоть с мужчинами, а хоть и с женщинами, такое случалось. Неприятно, разумеется, но ничего страшного.
Ольга Николаевна покачала головой и вздохнула:
— Не хочу, чтобы мой ребенок находился в тюрьме. Может, мне взять Сашеньку с собой, в Японию? Вы разрешите?
Конечно, я разрешу. Вопрос только в соблюдении секретности. Чисто технически это возможно. Тайно перевести юношу из Крестов на вокзал, устроить его в специальном вагоне. Через пару недель будет Владивосток, а там, пароходом, до Японии. Но все равно, очень громоздко. Да и есть ли смысл?
— Вы собираетесь возвращаться к вашему мужу, в Японию?
Послушал бы кто со стороны, как сын, разговаривая с матерью, именует отца «ваш муж», сказал бы — вот она, наша элита, разговаривающая друг с другом каким-то «нечеловеческим» языком.
— Борис Владимирович занимает в посольстве не самую большую должность, — усмехнулась княгиня, — а на месте ли супруга у помощника военного атташе, никто и не вспомнит. Мы там и пробыли-то всего ничего, но за это время даже посол России не поинтересовался ни о моем здоровье, ни о моем настроении. Правда, когда узнал, что государь умер, а мой сын становиться императором, засуетился и забегал.
Да уж… Честь и хвала государю-императору, что он прекратил пагубную практику финансирования членов Дома Романовых их государственной казны и заставил их жить по средствам, с жалования да на доходы с имений. Но у многих, у кого не хватило ума поставить толкового управляющего, уже и имений нет. Либо проданы более «продвинутому» землевладельцу — даже из числа крестьян, либо заложены в банке. В моей истории Борис Владимирович наверняка был генералом, а здесь дослужился лишь до подполковника и отправлен в Японию на одну из очень скромных должностей. Но это и хорошо. Хотя… После указов, направленных на ограничение аппетитов знати, доброжелателей у государя императора стало гораздо меньше, чем могло бы быть.
— Стоит повысить в должности Бориса Владимировича? — озабоченно поинтересовался я.
И впрямь, отец правящего императора в чине подполковника и в должности помощника атташе — несолидно. Генерал — слишком жирно, но можно полковника присвоить в честь своего вступления на престол. Полковник и звучит гораздо солиднее, да и народ поймет.
— Наверняка его имя уже есть в списке на повышение, — улыбнулась великая княгиня. — Министр иностранных дел своих подчиненных не забывает. А Борис Владимирович мечтает выйти в отставку в чине полковника, жить на пенсию где-нибудь на Валдае или в Костроме. Купить там домик и рыбачить по утренней зорьке.
Напрашивается штамп из фильма «Белое солнце» пустыни. Хороший дом, любимая жена… А что еще надо, чтобы встретить старость?
— Стало быть, пусть отец императора идет в отставку, — решил я.
Собирается или нет великая княгиня жить с мужем, можно не прашивать. И так ясно, что нет.
— Если великий князь Борис Владимирович уйдет в отставку, так и везти Александра в Японию смысла нет.
— Но все-таки, нужно его перевести из Крестов.
Опять… И чего великой княгине тюрьма не нравится? Место надежное, уход хороший. И мне спокойнее… А ему какая разница, где лежать?
— Давайте не станем спешить, — попросил я. — Чуть-чуть подождем, пусть все успокоится после похорон, а потом можно снять какой-нибудь домик на окраине, приставить к Александру сиделку, а вы сможете навещать ребенка в любое время. А там уж как Бог даст…
— Скажите, ваше величество… А если мой сын придет в себя, встанет на ноги? — нерешительно спросила великая княгиня.
— Вы интересуетесь, не узурпирую ли я трон? — усмехнулся я.
— Вы — человек порядочный и честный, это я вижу. Но власть может изменить любого.
Вот
