Ангулес просто не захотел быть похожим на тех, кто стремительно разбогател в темные, страшные 1990–е годы, а теперь пытался изо всех сил создать себе репутацию порядочных и честных граждан. Кое‑кто из российских скоробогатеев решил, что проще всего добиться этого, прославившись как коллекционер старинных штучек. Во–первых, прославишься как покровитель искусств. Во–вторых, это еще и хорошее вложение средств, учитывая то, как стремительно растут цены на антиквариат.
Многие из них посещали антикварный салон Ангулеса на Тверской, рядом с гостиницей «Палас», со многими из этих неприятных господ Грегор был знаком лично. Никакой радости это общение ему не доставляло. Российские богатенькие молодчики ни ухом ни рылом не ведали, что такое искусство. Первый вопрос, который они задавали в антикварном салоне, завидев интересный предмет старины: «Сколько стоит?»
Грегор скучал, постепенно отошел от дел и позволял себе лишь работу по особому заказу российского правительства. Да и то если ему это нравилось.
Расположившись в удобном кресле аэробуса, отпивая мелкими глотками кисло–терпкий мартини, Ангулес вспоминал о том, как ловко он провернул дело, которое казалось невыполнимым.
Суть дела заключалась в том, что на торги британского аукционного дома «Сотбис» были выставлены две уникальные шашки изумительной работы и со своей историей, из‑за которой стоимость этой пары предметов стремительно возросла. Согласно информации, содержавшейся в иллюстрированном каталоге «Сотбис», разосланном всем потенциальным участникам торгов, эти шашки были преподнесены казачьим сообществом России лично Его Величеству царю Российскому Александру II, в благодарность за все добро, сделанное для родной земли и ее народа.
Стартовая цена шашек, заявленная в каталоге, составляла четыре миллиона долларов, по два за каждую. Одна шашка была предназначена для ношения с парадным мундиром, вторая, более скромная, но от этого не менее ценная — для простого мундира, в котором царь совершал обход караула Зимнего дворца.
Мы искренне надеемся, что вы, Грегор, сумеете доказать, что мы, россияне, заинтересованы в возвращении на родину наших национальных святынь. — Такими двусмысленными словами напутствовал Грегора министр культуры Сергей Прыткой.
Ангулес улыбнулся, оценив осторожность министра. У государства не было денег на приобретение этих предметов, но зато присутствие на аукционе уполномоченного представителя России должно было произвести впечатление на прессу и организаторов аукциона.
Вы умеете торговаться, вы знаете местную публику — таких же честных коммерсантов, разбирающихся в искусстве, как вы.
Так говорил министр, пожимая руку Ангулесу. Глаза министра были тоскливы. Прыткой понимал, что никакой надежды на то, что шашки займут положенное им место в Оружейной палате Кремля, не было вовсе.
Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие и доверие всей страны, — также высокопарно и двусмысленно ответил Грегор.
Ангулес никогда и ни с кем не обсуждал свои планы.
Именно поэтому у меня всегда все получается, — в минуту откровения поведал он своей молодой жене Людмиле, собираясь в дорогу.
Ты уверен, что тебе удастся заполучить эти сабли? — недоверчиво спросила жена.
Людмила обожала Грегора, но в антикварных делах разбиралась плохо. Ангулес улыбнулся. Он прощал жене незнание таких мелочей, как разница между шашкой и саблей. У Людмилы была масса других достоинств, за что Ангулес ласково называл ее «лучшим экспонатом в моей коллекции редкостей».
Давай‑ка, милая, присядем на дорожку, — предложил Ангулес, — и я тебе кое‑что расскажу о том, что должно произойти на торгах. И произойдет обязательно! Верь мне.
Людмила нисколько не сомневалась в правоте мужа и лишь кивнула. Она была занята тем, что готовила чай с бергамотом и лимонником.
Отведав любимый напиток, Грегор продолжил:
— Для участия в торгах необходимо сделать заявку заранее. Список участников торгов не известен никому. — Ангулес, улыбнувшись, продолжил: — Но его знают все.
Это как же? — искренне изумилась Людмила.
Таков наш мир, — со значением пояснил Грегор, — мир собирателей антиквариата. Мы знаем друг о друге все. Почему? Да потому что в коллекционировании старинных вещей главное — даже не само обладание этой вещью.
А что же?
Главное — это напряженный риск, на грани смертельного риска. И самый волнующий момент — это когда ты в самом финале, вдруг, внезапно, извлекаешь из рукава козырного туза и бросаешь его на стол.
Людмила непонимающе пожала плечами. Грегор поторопился пояснить.
Ну, это я образно говорю. Я имею в виду то, что мы, антиквары, знаем друг о друге все, но мечта каждого — получить какую‑то информацию, которая позволит обставить прочих конкурентов. Это очень трудно, даже невозможно. — Грегор встал и, целуя супругу ка прощание, грустно добавил: — Ты должна гордиться своим мужем. Я — творец невозможного. Я могу все!
Не прошло и суток, как Ангулес блестяще доказал правоту своих слов. В Лондоне произошла история почти детективная, даже скорее смахивающая на триллер.
За два часа до начала торгов аукциона «Сотбис» состоялся не очень приметный антикварный аукцион в парадном зале «Шопен» шикарной гостиницы «Виндзор» в самом центре Лондона. На торги была выставлена коллекция лорда Беллфонта, владельца нескольких замков в Шотландии и хозяина половины всех газет Великобритании. Лорд увлекался скупкой старинного оружия и являлся обладателем лучшей коллекции в Европе, уступавшей разве что знаменитому собранию оружейных редкостей семейства Оксов–Сульцбергеров в Америке.
Среди прочих предметов значилась «Шашка русской работы, с инкрустациями золотом, чеканкой на темы псовой охоты, середина XIX века». Фото шашки по каким‑то причинам отсутствовало.
Едва начались торги, как разразился форменный скандал. Заявленная для продажи шашка оказалась с виду родной сестрой той шашки, которая была заявлена в каталоге аукциона «Сотбис». И это при том, что выставленная в «Сотбис» была заявлена как «уникальный экземпляр, единственный в своем роде».
Лорд Беллфонт немедленно снял с торгов принадлежавшую ему шашку, но владельцы аукциона «Сотбис» этого сделать не могли. Устав аукционных торгов, проводящихся уже две сотни лет, никогда не менялся и не позволял снимать предметы с торгов в день продажи.
Нетрудно догадаться, что не нашлось желающих торговаться даже по заявленной цене в четыре миллиона. Как ни старался взмыленный аукционер привлечь внимание публики, как ни набивал цену, но снижать ее пришлось. Цена стремительно летела вниз. Аукционист периодически советовался по телефону с неизвестным владельцем шашек. Вероятно, тому не терпелось избавиться от них за любую цену.
И когда Ангулес предложил за обе шашки сто тысяч, торги были прекращены.
Перед отъездом в Лондон он рассказал верной Людмиле, что так и будет, даже расписал детально, час за часом, как будет все происходить. Грегор не боялся утечки информации. Жена — единственный человек, которому он доверял полностью.
