удивлённо вытаращился на меня.
— Да, сюда. У меня будет с ним тайная беседа, и есть вероятность, что именно здесь нас не подслушают. — И я пересел за стол, стоящий неподалёку.
Макаров оказался невысоким, склонным к полноте мужчиной средних лет. Смотрел прямо, не пытаясь отвести взгляд. Весь его вид располагал к себе.
— Не желаю вам доброй ночи, ваше величество, — спокойно произнёс он. — Ночь сегодня явно неспокойная. Я арестован?
— С чего вы взяли? — я внимательно смотрел на него.
— Обольянинов Пётр Хрисанфович уже изнутри камеру в Петропавловской крепости осматривает, вот я и подумал, что моя очередь подошла. — Ответил Макаров. А Обольянинов — это тот самый тип, про которого Саша писал, что тот дурак.
— Вы же долгое время сами аресты проводили, Александр Семёнович, — проговорил я и поморщился. Сейчас, когда я уже примерно предполагал, как говорю, грассирующие звуки начали меня раздражать. — Неужто всех арестантов без кандалов сразу на правёж к императору таскали?
— Только самых знатных, и то очень редко, вы правы, ваше величество. — Он мягко улыбнулся, но смотрел настороженно. Он знает, сразу же пронеслось в голове. Знает, но почему-то ждёт ареста. Я не ошибся с выбором помощника?
— Давайте поговорим начистоту, — он стоял передо мной и мне даже в голову не пришло, предложить ему стул. — Вы знали о заговоре?
— Да, знал, — ответил Макаров.
— А почему не доложили Павлу Петровичу?
— Я докладывал Петру Хрисанфовичу, — всё так же спокойно продолжил говорить Макаров. — Вы же знаете, ваше величество, что Павел Петрович велел все бумаги поперёд него Петру Хрисанфовичу нести. Я не могу сказать, почему он не предупредил Павла Петровича. Может быть, не поверил. Ваше величество, раз уж мы говорим начистоту, давайте и я правду рубану. И пусть после этого Обольянинову компанию в Петропавловской крепости составлю.
— Говорите, Александр Семёнович, — я не сводил с него пристального взгляда.
— Я был предан Павлу Петровичу, именно он ввёл меня в дворянское достоинство и всячески обласкал. И сейчас я жалею только о том, что не предупредил его лично. Возможно, в этом случае он был бы жив.
— Зато честно, — пробормотал я. — Пока Обольянинов арестован, я прошу вас возглавить тайную экспедицию. Не думаю, что там сейчас много дел скопилось. Чтобы иметь много дел нужно много работать, такое вот странное правило.
— Зачем вам это нужно, ваше величество? — спросил он устало.
— Мне нужны имена, Александр Семёнович. Имена всех, замешанных в заговоре и степень участия. Начиная с меня. Вы никого не должны арестовывать и ни в коем случае не должны привлекать внимание к своей работе. Просто каждое утро, производя доклад, вы будете передавать мне лист с именами. Не только ваше доверие было обмануто, Александр Семёнович.
— Почему вы просите об этом именно меня, ваше величество? — нахмурив лоб спросил Макаров.
— Потому что вы меня терпеть не можете и действительно преданы моему покойному отцу, — спокойно ответил я.
— А вы умеете удивлять, ваше величество. — Макаров задумался. — Задача интересная, надо хорошенько голову поломать. Нет, вычислить все имена нетрудно, трудно внимание не привлечь. Когда я получу приказ о назначении?
— В крайнем случае послезавтра. — Ответил я твёрдо. Как только узнаю, как это делается, первый же делом подпишу. — И на следующий день буду ждать доклад. Траур трауром, но работу никто не отменял.
Макаров понял, что аудиенция окончена, поклонился и направился к выходу из спальни.
— Последний вопрос, Александр Семёнович, кто подписал приказ об аресте Обольянинова?
— Так ведь Пален Пётр Алексеевич, — Макаров пожал плечами и вышел из комнаты.
Пален, значит, ну-ну. Быстро они сориентировались. Так, надо немного поспать, голова совсем не варит. А потом вернуться в Михайловский замок. Не всё же очаровательной женщине меня прикрывать.
Глава 4
Утро началось для меня с поисков уборной. Обнаружилась она за ширмой. Узкий ужасно тесный чулан с хреновиной, напоминающей ночную вазу на ножках посредине. Кое-как справив нужду, постаравшись при этом максимально отключить любую мыслительную деятельность, потому что с одеждой нужно было разбираться. А как тут разберёшься, если все чакры горят? Спать-то я, в чём был, завалился. Сапоги только снял. А молнии почему-то на штанах предусмотрено не было.
Наконец, я выбрался из уборной и остановился перед тазом. Воды не было. Заглянув в стоящий тут же кувшин, и в нём не обнаружил воды. Посмотрев в зеркало, увидел, белую рубашку, которая помялась до такого состояния, что я начал сомневаться в том, что её вообще возможно выгладить.
В комнате было уже довольно светло, вот только свечи всё ещё продолжали гореть. Это даже не свечи были, а огрызки свечей, и воск уже начал капать на стол.
— Это странно, немного пугающе, но не лишено определённой эстетики, — пробормотал я, разглядывая потёки воска.
Не знаю почему, но эти проклятые свечи стали для меня последней каплей. Пройдя по комнате, я рывком открыл дверь. Стоящий возле неё гвардеец от неожиданности чуть не завалился на меня.
— Простите, ваше величество. — Ещё один молодой парень.
Я быстро нашёл взглядом Розина и сравнил эполеты на форме. Вроде бы одинаковые.
— Корнет… — я пристально посмотрел на парня.
— Александр Краснов, к вашим услугам, ваше величество, — он тут же вытянулся передо мной.
— Вольно, корнет, — проговорил я задумчиво, оглядывая гостиную.
Весь десяток, сопровождавших меня вчера офицеров был здесь. Все молодые, самому старшему, а это был Зимин, не больше двадцати пяти лет. Как только я открыл дверь, все повскакали с диванов и кресел, в которых расположились. Правильно, нехрен рассиживаться, когда его величество перед тобой стоит, да ещё и не в духе, если по выражению монаршей морды судить.
А ведь, если разобраться, то эти парни ночью негадано — нежданно вытянули счастливый билет. Правда, в том случае, если я продержусь и хоть немного укреплюсь. Потому что свой ближней круг я однозначно сменю чуть больше, чем полностью. А так как я никого здесь не знаю, нетрудно предположить, что для начала приближу к себе людей, кто помог мне в эту ночь, не задавая лишних вопросов. Может, они и ждали каких-то особых милостей, но вида не подавали. Ни один. И это мне в них больше всего нравилось.
— Вам
