Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
бы мне дождевой начерпать себе в посудину, вторые сутки ни капли во рту.
– Иди в сторону дома Захара. По пути увидишь дом без крыши. Найдешь там ванну, она стоит сразу за домом этим, под открытым небом. Вода грязная в ней, но дождевая. Сами поставили эту ванну давно.
– Благодарю за наводку, Степан.
– Бывай, Злой. Будем живы, свидимся.
– Бывай.
* * *
Естественно, к ванне я не пошел воду черпать. Спросил так, чтобы хотя бы подумать о слабости, а не совершить ее. И пить хотелось, уже думать ни о чем другом не мог. Катарсис будто услышал меня – этой же не ночью начался дождь, за раз я выпил, кажется, больше литра. Хороший дождь, не стихал до утра. Всем градом ставили посудины, чтобы каждый мог накопить себе воды. И каждый знал, что его вода чиста и безопасна. Иначе в Катарсисе не выжить. С приятелем по душам потрещать, помочь в трудную минуту, а воду только свою пить. Слыхал я рассказы Питона, как приятели приятелей… М-да, наслушался вдоволь. Питон говорил:
– Никогда, Злой. Слышишь меня, никогда не бери воду ни у друга верного, ни у знакомого, ни у барышника. Ни у кого, запомни. Смейся с товарищем, сухарь дели, спину прикрывай и другом своим считай, если есть такое внутри, а воду его не пей. Лучше от обезвоживания сдохнуть, чем воду взять у изгоя.
– Даже у друга?
– Даже у друга. У него может при себе две фляги быть – одна для тебя, другая для себя. Но не боись, дождь рано или поздно пойдет. Любит Катарсис надежду у изгоя отнять, дать ему выпить страданий до краев, а затем смиловаться над ним. Запомни мои слова, Злой. Катарсис и спасет, когда уже и спасения ждать не будешь. Умнейший механизм.
– А у тебя?
– Я тебе никогда этого не предложу. И еще, не вздумай барышника обмануть. Это непростые люди, они будут тебе улыбаться, дружбу с тобой водить. Ты принесешь однажды посудину с дождевой водой и потребуешь больших денег за нее, выдав за воду из реки Самсона, барышник выдаст тебе сумму, как договоритесь, на месте. Затем, через несколько дней, тебя найдут в овраге за градом. Ванак будет труп пожирать, да Катарсис тобой удобрять. Уже не первый раз было. Барышники – не те, с кем можно шутить. Защита у них серьезная. Верхи их поставили, верхи их и свергнут, когда придет час.
Еще один день в Катарсисе подошел к концу. За два дня здесь я прожил больше, чем за предыдущие полгода. В последнее время там, в Коробке, я старался не выходить из четырех стен без особой нужды. Хотел снова уйти в запой. Здесь каждый день – это целая жизнь. Может быть, прав Степан. Вот оно, счастие. Быть деталькой этой машины. Катарсис – живой, и каждый, кто думает иначе, тот рано или поздно сыграет в ящик, либо поймет, что сильно заблуждался на этот счет. Здесь не выживают те, кто не считается с ним. Его могут ненавидеть, бояться, уважать, проклинать. Сколько наших душ он принял. Но если не воспринимать его серьезно, не относиться к нему, как к живому механизму – нет, этого он не прощает. Похоже, что это величайший и в то же время самый простой секрет жизни и смерти здесь.
Ближе к полуночи дождь усилился. Все в граде набрали воды для себя и разлетелись по своим гнездам. Сегодня, проходя мимо собравшихся языками почесать непомнящих, краем уха услышал:
– Не нравится мне этот Данила. Непростой ключик. Темная душа. И не боится же в одиночку за дурой да цветами идти, – начал Гриб.
– Да, мутный он, – поддержал его Коля.
Этой не ночью я проснулся от выстрелов. Гриб, заступивший на пост, в кого-то палил, не жалея патронов. Весь град пробудился.
Когда я вышел на улицу, Гриб испуганно посмотрел на меня.
– В кого стрелял? – прямо спросил я у него.
– Там нелюдь. Не описать. Страшный, как диавол.
Еще он что-то пробормотал себе под нос, я не разобрал. Взял в руки свой лук и направился к тому месту, на которое он указал. В конце града. Никого.
Весь град собрался вокруг меня.
– Пикассо и Серега, заступите вместо Гриба.
– Понял, – сказал не художник, а просто рисовальщик всяких штук на земле, и они с напарником заступили на пост.
– А ты со мной пойдешь.
Гриб молча проследовал ко мне в комнату.
– Присаживайся на стул. Около окна.
Присел. На парне лица не было, ноги дрожали. Руки тоже. В глаза не смотрел.
– Что ты видел? Еще раз, и теперь более внятно и со всеми подробностями.
– Ничего подобного в жизни не видел. Страшно.
– Это нелюдь?
– Думаю, да. Какая-то демоническая сущность.
– Он передвигался на четырех или на двух?
– На двух.
– Не может быть, – сказал я. – Неужели костреб залетел в наши края.
– Не костреб это. Мне рассказывали, как выглядит костреб, и Мирон рисунки показывал нам всех известных изгоям нелюдей. Это не он.
– Если не он, кто тогда?
– Дуры хочу.
– Зависим?
– Нет. Иногда выпиваю. Не часто.
– Своя есть?
– Дура ведь не вода. Ее сразу видно по цвету, и густоватая она. У Мирона порой беру, когда своей нет. Сейчас нет.
– Понятно. Дело твое. Пойдем к Землекопу.
Мирон уже не спал, когда мы с Грибом к нему пожаловали.
– Что это были за выстрелы? Кто стрелял?
Землекоп был не в настроении. Разбудили бедолагу ни свет ни заря.
– Я стрелял, – сказал неуверенно Гриб.
– И на хера? Свору ванаков решил шугануть от скуки?
– Нет.
– А что да?
– Видел я нечто. Страшное.
– Давай без соплей. Что видел?
– Двуногого, говорит, видел, – сказал я.
– Каким ветром сюда костребов проклятых занесло? Горе мне. Теперь весь град забьется в один угол, хуже Ночи нелюдь проклятый.
– Не костреб это, говорит.
– А кто тогда?
– Сам был бы рад понять, – пожал я плечами. – Когда пришел и осмотрел место, никого не было.
– Померещилось, может? – Обратился Мирон к пацану. – Здесь всякое мерещится.
– В отца моего демон превратился. Думал, что это покойный отец пришел.
– Не понял.
Я также стоял в недоумении.
– Отца видел. Он сказал: иди ко мне, Толя, давно мы с тобой не виделись. Мы с матерью скучаем по тебе.
– Дальше.
Землекоп внимательно слушал пацаненка. Я тоже.
– Отец и мать умерли лет десять назад, разбились на машине. Я думал, настоящий призрак, хотел было пойти. Никогда не видел призрака – ни отца, ни матери. Душа завыла от услышанного и увиденного,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
