отремонтировал куда меньше вещей, чем мог бы, но ребята пребывали в упоении, близком к эйфории.
После того как они умчались хвастаться приятелям, в кладовке появилась Ксюша. Она приволокла свой рюкзак-баул.
— Я достала только одежду, всякие бытовые штучки и пару технических мелочей — взяла, чтоб мелким показать.
— Что у тебя там ещё?
— Учебники, семена. Думала, мне здесь пригодится, хотела что-нибудь вырастить, собиралась весной рассадой заняться, — Ксюша горько ухмыльнулась. — А оказывается, до весны я здесь не пробуду.
— Ты как? — Стас, может, и не отличался мощной проницательностью, но любой бы понял, что Ксюша расстроена; а сердце у Стаса было доброе, он решил, что уж если помочь не может, так хоть выслушает.
Ксюша начала делать неопределённый жест, а в итоге отмахнулась.
— Так себе. Утром поревела немного. После завтрака с мамой поревели вместе, тоже недолго.
— На твоём месте любой бы заревел.
— Да уж. — Ксюша замерла, затем встряхнулась. — Ничего. Справимся. Прорвёмся. Сам-то как?
Стас улыбнулся.
— Справляюсь. Прорываюсь. — Он был из людей, которые не видят смысла подробно обсуждать то, что нельзя изменить. Зачем переливать из пустого в порожнее? — Мы с Галчонком продержимся. Я больше за тебя волнуюсь. — Он не мог сразу отвыкнуть от мысли, что Ксеня в него влюблена, потому продолжал относиться к ней покровительственно, с налётом опасливой заботы. — Хочешь поговорить?
— Не-а. Но за предложение спасибо. Завтра пойдём город смотреть, с папой и Егором, у них обоих будет выходной.
— С Егором? Он тебе вроде больше не жених. — Как ни странно, сегодня утром этой новости Стас удивился сильнее, чем Сергей и Людмила. Те давно подозревали, что дело идёт к этому.
— Но другом-то остался.
— Это хорошо. — Стас кое-что вспомнил. — Слушай, мне ж покоя не даёт один вопрос.
— Какой?
— Кто такие хухлики?
По облегчению, мелькнувшему в глазах Ксюши, он догадался, что она ждала более личного вопроса, на который вряд ли хотела отвечать.
— Хухлик — водяной чёрт.
— Злой?
— Скорее вредный. Любит похулиганить. Чувство юмора своеобразное, шуточки тоже. Может перестараться и перепугать человека до сердечного приступа. Но в целом зла никому особо не желает. Когда сам в хорошем настроении.
После ужина, зайдя в комнату, где теперь жили Стас и Галя, Ксюша подверглась бомбардировке вопросами. Даже если пустых «всего» десять тысяч человек, как можно переправить такое количество людей, это ж какой должен быть портал, чтоб в него влезло столько народу? Что эти люди будут делать, когда окажутся в другом мире? Там их точно заметят. Десять — а то и пятьдесят! — тысяч! Это больше, чем весь Белозерск! Даже в лесу эдакую орду не спрячешь! А когда они все доберутся до населённых пунктов — пускай и распределятся по нескольким, — коренным жителям будет понятно, что это какие-то пришельцы, нельзя просто так взять и вписаться в чужое общество, о котором ничего не знаешь, по-любому будешь казаться чокнутым. А если их чудом не примут за психов, система всё равно заметит скачок в численности населения. И, в конце концов, на что эти люди собираются жить, как будут обходиться без документов?
Ответить Ксюша не сумела. Ей и самой хотелось бы всё это знать.
Глава 6
День выдался безветренный. Ксюша, Стас, Галя оделись основательно не только для тепла, но и во имя конспирации — натянув шапки на лбы и подняв воротники, можно частично спрятать лицо. На случай провала «маскировки» Сергей выдал всем по два защитных амулета. Галя хотела спросить, от чего конкретно они защищают, но потом решила, что спокойнее не знать.
На экскурсию по городу отправились пешком, это удобнее, чем в экипаже, если собираешься хорошенько осматриваться и время от времени приостанавливаться. Ксюша не надеялась, что за неполный день они обойдут весь город вдоль, поперёк и по диагонали, но рассчитывала, что удастся посетить основные места. Сергей попросил ребят не расстраиваться, он полагал, что для них повозка, едущая без лошади, — диво дивное, которое не терпится опробовать. Они не стали его разочаровывать сообщением (в случае Ксюши — напоминанием), что в Пустом мире повозок, едущих самостоятельно, полным-полно, а запряжённых лошадьми экипажей днём с огнём не сыщешь. Впрочем, и здесь лошадей запрягали не по необходимости («самоходный» транспорт был в каждой семье), а для эстетического удовольствия — дань моде и способ показать свой достаток. По крайней мере, так было раньше.
— Пап, мне кажется или повозок и карет с лошадьми стало больше? — спросила Ксюша на десятой минуте их пешего тура.
Сергей призадумался.
— Не знаю, не обращал внимания.
Егор тоже не нашёлся с ответом. Ксюша-то засекла разницу потому, что хорошо помнила, как дела обстояли перед её возвращением в Пустой мир. А здешние жители, вероятно, не заметили перемен, потому что те происходили постепенно. Ещё Ксюша видела, что многие из тех, кто теперь использовал лошадей, — люди, ранее не уличённые ни в излишнем богатстве, ни в показушничестве. Кажется, повозочные чары тоже начали подводить, пришлось заменять их живыми скакунами. Ладно, возвращаемся к обязанностям гида.
— В Стратимграде примерно полмиллиона человек. А самому городу больше тысячи лет.
— Одна тысяча сто семьдесят три года, — конкретизировал Егор. В ответ на насмешливо-удивлённый взгляд бывшей невесты он ухмыльнулся: — Я подготовился.
— Ты ж мой подготовленный! Давай сам всё будешь рассказывать, а мы с папой, если что, тебя поправим.
— Не-не-не, знаю я эту петрушку! Будешь сам рассказывать, тебя обязательно начнут перебивать, исправлять, дополнять.
— Цифры уточнять.
— Вот-вот! Я уж лучше послушаю.
— И сам время от времени поперебиваешь.
— Но согласись, по делу ведь. И культурно, без наездов.
— Ты ж мой культурный!
Они шли по той части города, которую можно было окрестить спальным районом. Здесь стояли в основном жилые дома, попадались небольшие лавочки, торгующие едой и бытовой всячиной. Не имеющая познаний в строительстве Галя сказала бы, что дома каменные, двухэтажные и разноцветные. Цвета впрямь были разные, но не кричащие, а спокойные — кремовый, персиковый, бледно-голубой, розоватый…
Дороги и тротуары были ровные, плитку и брусчатку как будто укладывали по линейке. Непонятно куда девался снег — он падал прямо сейчас, оседал на крышах, на ветках растущих вдоль дорог деревьев, ложился на землю. Но всё это тонюсеньким слоем, который не увеличивался, и Галя почему-то была уверена, что ему вообще позволено оставаться лишь для создания зимнего настроения.
Ощущение холода усиливалось из-за влажности воздуха. В родных краях Гали не было моря, но она видела его, когда родители возили её в Петербург или на юг. Она влюбилась в море с первого взгляда. Оно зачаровывало
