и встал из-за стола, – а пока прощай.
– Эй, а платить кто будет?
– Слушай, я ведь к вам пришёл не потому, что кошелёк от серебра по швам расходится. Меня староста нанял нечисть из дома вашего мага прогнать, и лучше бы мне заняться этим поскорее, если не хотите, чтобы через неделю черти кусали вас за задницу.
– Ну, в таком случае, за тобой должок. И учти, память у меня хорошая.
– Учту. Да, и, пока не ушёл… Почему деревня зовётся Вороний холм, а вокруг ни одного ворона?
– О! Воронов здесь отродясь не водилось, но вот когда углежоги с промысла возвращаются – все чёрные, как черти, от копоти. Один в один вороны!
Таринор покинул таверну под весёлый смех хозяина и огляделся. Бедобор отправил к священнику, а потому стоило найти местный храм. Впрочем, искать долго не пришлось. В глаза бросилось небольшое, но единственное во всей деревне каменное здание с небольшими оконцами и деревянной крышей, выкрашенной когда-то в белый цвет, но посеревшей от времени. Обыкновенная деревенская церквушка, через пару домов от таверны. Наёмник было направился к ней, но споткнулся о камень, не удержал равновесия и смачно упал прямо в грязь. Извергнув с десяток крепких выражений, он поднялся и принялся отряхиваться. Теперь он стал похож на нищего бродягу, которого забавы ради угостили добротным пинком.
Добравшись до храма, Таринор заметил аккуратно вырезанное на двери традиционное изображение широкой чаши. Этот знак называли «Чашей милосердия», он издавна считался символом Холара, владыки сострадания, смирения и милосердия. «Полагаю, бог исцеления и чистоты простит мне мой внешний вид» – подумал наёмник и вошел в здание.
В центре у алтаря, стояла статуя высотой в полтора человеческих роста. Она изображала фигуру, чей пол определить было нельзя ни по лицу, ни по одежде, держащую в протянутых руках чашу, похожую на ту, что была вырезана на двери. Возле статуи сидел на коленях человек в серой рясе и вполголоса бормотал молитву. Услыхав скрип дверей, он медленно поднялся, обернулся и зашагал навстречу Таринору.
В его коротких русых волосах поблескивала первая седина, но в глазах еще не угасла воля к жизни, хоть лицо уже изрезали неглубокие морщины. Щёки и руки покрывали красные пятна ожогов, совсем свежие на вид.
– Да озарит свет твой путь, и да покинут хвори тело! – воскликнул он и тут же осёкся. – Сожалею, но здесь не раздают еду бродягам. Или же ты разбойник, раз пришёл с оружием в храм бога чистоты?
– Я не бродяга и не разбойник. Я наёмник и зовут меня Таринор. А исцеление, судя по всему, нужно как раз тебе, священник. Насчёт оружия – не сочти за оскорбление, но я не слишком доверяю местным, чтобы оставлять меч у порога.
– А что это у тебя на шее? – священник изменился в лице и отступил на шаг. – Ты бежал с виселицы? Учти, пролившего в храме кровь трижды проклянут, а после смерти ему уготовано…
– Я бежал от негодяев, что решили меня вздёрнуть в лесу у тракта, – устало проговорил Таринор, стремясь сохранить самообладание, – поэтому вчерашний день у меня выдался, прямо скажем, дерьмовым. Надеюсь, что сегодняшний окажется лучше, но для этого ответь мне на вопрос: ты отец Дормий?
– Да. Так меня называют здесь, – осторожно согласился священник. – Вот только в храме отца чистоты не пристало сыпать проклятьями.
– Язык мой – враг мой, – вздохнул наёмник. – Был я у вашего старосты, и он меня вроде как нанял. Вкратце рассказал о доме волшебника, а о подробностях велел расспросить тебя.
Отец Дормий потёр бок и сочувственно улыбнулся.
– Стало быть, ты намерен изгнать скверну в одиночку? Даже и не пытайся. Видишь? – он указал на ожоги. – Не хочу, чтобы тебя постигла та же участь, наёмник.
– Слушай, мне обещали денег за очистку дома и направили к тебе. Я семь дней топтал этот… – Таринор запнулся, едва не ругнувшись, – …Золотой тракт, чтобы добраться сюда из Гирланда, упал в грязь, измазался с ног до головы, и ты заявляешь, что мне ничего не светит, и я снова лягу спать голодным? Неужто совсем нет способа?
Священник поглядел на статую, нахмурился и вздохнул.
– Есть одна возможность. Но тебе придётся нелегко. Скажи, умеешь ли ты читать? – с надеждой спросил Дормий.
– Представь себе, умею. А причём здесь это? – не понял Таринор.
– Хорошо, я объясню. В книге «Семь постулатов Отца чистоты» есть нужные тебе молитвы для изгнания нечисти. Но тебе придётся как-то попасть в тот дом и читать там книгу в полночь. Можно было бы обойтись и без неё, но ты даже не послушник и наверняка не запомнишь ни одной из изгоняющих молитв в короткий срок. Не говоря уже о том, что написаны они весьма мудрёно, особенно для такого, как ты… Да и нечисть, как видишь, не даёт себя так просто прогнать. – священник задрал рукав и продемонстрировал обожжённую кожу.
Таринор поёжился. Это поручение разительно отличалось от всего, с чем ему приходилось сталкиваться. Читать старые книги и изгонять нечисть ему ещё не доводилось. Но если за это платят, то почему бы и нет? Просто ещё один способ заработать на жизнь.
– И где же мне взять эти «Постулаты»? – спросил наёмник, опасаясь, что ему ещё и книгу придётся самому доставать.
– Она должна быть у меня где-то здесь, в храме, сейчас принесу, – ответил Дормий, после чего вышел через неприметную дверь за алтарём, а наёмник принялся разглядывать храм.
Собственно, кроме статуи, ничего интересного здесь и не было. Вряд ли такое изваяние создавали специально для деревенской церквушки. Наверняка когда-то оно стояло в городском храме, и внушало прихожанам благоговейный трепет перед Холаром.
Но те времена давно остались позади, и статуя оказалась здесь. Таринор внимательно пригляделся к изваянию. Свет из распахнутого окна падал на каменное лицо и накидку, подчёркивая каждый скол и каждую выщерблину, полученную за многие годы. А ещё у Холара не хватало носа, и вряд ли в том был изначальный замысел скульптора.
Таринор представил, как кто-то сидел в маленькой душной комнате и старательно обрабатывал каменную глыбу, пытаясь создать нечто прекрасное, и невольно проникся уважением к кропотливому труду неизвестного мастера. Вряд ли он обрадовался, увидев, во что превратилось его творение.
Размышления наёмника прервал скрип дверцы, из которой показался отец
