зачатия дней, либо в силу того, что одна из сторон оказалась неспособной предоставить необходимый природный материал для зачатия (например, неадекватный состав спермы) и т.п. Каноническое право не принимает во внимание действие природы при решении вопроса о том, имело ли место завершение брака. Например, если было использовано противозачаточное средство фармакологического характера, вследствие чего зачатие не произошло, но при этом не было других «канонических дефектов» в супружеском акте, такой акт будет играть роль завершения брака. Напротив, если в качестве противозачаточного средства использовался презерватив, то такой акт не будет рассматриваться в качестве завершения брака.
Именно супружеский акт со стороны человеческих действий является предметом регулирования в каноническом праве, и именно его безупречность с точки зрения того, что если и не до конца подвластно контролю человека, то, по крайней мере, может быть – при честном взгляде – оценено с точки зрения человеческого объективного действия или субъективного отношения. Другими словами, для того чтобы сыграть роль завершения брака, супружеский акт должен быть канонически безупречен с его человеческой – при этом как объективной, так и субъективной – стороны.
Прежде всего канонисты обращают внимание на то, что в данном случае исключается насилие, что очевидно уже из самой буквальной формулировки канона: «супруги… совершили».
Дальнейшая характеристика «завершения» включает два аспекта – физиологический и экзистенциальный.
Начнем с первого. Анализ конкретных жизненных ситуаций поставил канонистику перед необходимостью ответить на вопрос о том, что именно с физиологической стороны является достаточным, чтобы сказать, что супружеский акт совершен. Суммировать позицию современной канонистики по этому поводу можно следующим образом: супружеский акт является действием, завершающим брак, если произошло хотя бы такое проникновение мужского органа в женский, которое сделало возможным семяизвержение в женский орган, хотя бы частичное. Более того, разъяснения Священной Конгрегации вероучения уточнили, что для того, чтобы имело место супружеское соитие, не требуется в обязательном порядке извержение именно семени, т.е. вещества, обладающего оплодотворяющей способностью, для этого достаточно, чтобы произошло извержение эякулята, независимо от его происхождения и природы[50]. Эти аспекты имеют особое практическое значение в случаях, когда имела место вазорезекция или иные события, исключающие проникновение оплодотворяющей жидкости.
Столь детальное внимание Священной Конгрегации вероучения к данным вопросам и столь либеральный подход к ним становится объяснимым, если учесть то обстоятельство, что противоположная позиция фактически означала бы признание за вазорезекцией (или сходными обстоятельствами) значения импотенции с невозможностью заключения брака в качестве основного последствия, т.е. тем самым одно из существующих канонических препятствий к браку (импотенция) получило бы расширительную трактовку, что недопустимо в свете принципиальных положений Кодекса канонического права, поскольку в таких случаях речь идет об отрицании за человеком одного из основополагающих прав (об этом речь пойдет далее в параграфе о препятствиях к заключению брака). Строго говоря, рассмотренный вопрос как раз и исследовался Священной Конгрегацией вероучения в контексте признания или непризнания за вазорезекцией (сходными обстоятельствами) последствий импотенции[51].
Таковы вкратце основные характеристики, канонические критерии для супружеского акта, соответствие которым необходимо для того, чтобы брак одобренный стал браком одобренным и завершенным, по крайней мере, с физиологической стороны процесса.
Но достаточно ли этого? Ведь рассмотренные выше аспекты касались исключительно физиологической стороны супружеского акта. Если ограничиться только этим, то получится, что при всех «возвышенных» характеристиках брака как таинства его судьба определяется сугубо физиологическим критерием.
Эта ситуация не обойдена вниманием современных канонистов. Будет уместной в связи с этим достаточно обширная цитата:
«Согласно нынешнему понятию, издавна принятому и соблюдаемому в церковной юриспруденции, «завершение» брака осуществляется с момента первого супружеского соития, независимо от тех чувств, которые на него подвигли. Это понятие все чаще оспаривают и отвергают, поскольку оно считается не соответствующим библейской концепции, определяющей брак как «сочетание двоих в плоть едину». Не отвечает оно и мысли Второго Ватиканского Собора, который придерживается той же линии, определяя брак как «глубокую общность жизни и супружеской любви»[52]. И то, и другое выражение указывает на совершенное единение, на полное, абсолютное слияние, охватывающее собой всю личность и включающее в себя всю деятельность супругов в их разнообразных внутренних и чувственно ощутимых проявлениях. Только это единение может полностью воспроизвести союз Христа с Церковью, из которого проистекает его абсолютная нерасторжимость. Такого рода следствие и подобный символизм, наделенные столь важным значением, не могут быть связаны ни с сугубо биологическим явлением, ни с единичным актом… Поэтому… нынешнее, слишком ограниченное понятие завершения должно быть расширено и заменено понятием завершения «экзистенциального»[53].
Справедливости ради следует сказать, что такая постановка вопроса не нова. При желании «зачатки» хотя не такого, то, по крайней мере, в целом более широкого подхода к «завершению», нежели сугубо физиологический, можно усмотреть и в Декрете Грациана[54]. Хотя его рассуждения об эмоциональной любви между супругами, о взаимоуважении, защите, принятии во внимание интересов супруга и не привели к «каноническому статусу супружеской любви», в отличие от супружеского физиологического соития, Декрет демонстрирует уже то, что эти вопросы не могли быть проигнорированы при решении проблемы состоявшегося брака. Однако ни в Декрете, ни в современном каноническом праве эти аспекты, важность которых вряд ли кто решится отрицать, не нашли своего юридического решения. Очевидная для юриспруденции причина этого кроется в том, что эти аспекты слишком сложно доказуемы (если вообще доказуемы) при рассмотрении конкретных дел, поскольку связаны с аспектами отношений супругов, которые не только не видны во «внешнем форуме», но могут даже и неправильно восприниматься самими супругами.
Другими словами, каноническое право подошло к признанию наличия аспекта в «завершении» брака, который чрезвычайно важен, но… процессуально невидим в силу своей недоказуемости, да и материально невидим в силу того, что сами супруги не всегда в состоянии оценить характер своих чувств: чтобы отличить глубокое чувство от временного увлечения с самого начала требуется немалый опыт самопознания, которым обладают далеко не все, физически познавшие друг друга. И в связи с этим нам представляется уместным обратить внимание на другой – тоже «невидимый» аспект вопроса, но теперь уже с объективной стороны: не насколько искренне супруги нацелены на создание экзистенциального единства, а насколько оно в каждом конкретном случае возможно в смысле того, насколько родственны их души, насколько они родственные не в силу субъективного представления об этом супругов, но, если угодно, онтологически. В раввинистической традиции есть прекрасное учение, проясняющее сказанное.
Древние учителя указывали на внутренний смысл сотворения Евы из части тела (ребра) Адама. Тот факт, что жена сотворена из части своего будущего мужа, означает другими словами, что то, что впоследствии стало мужем и
