Во только чем дальше я читала, тем больше убеждалась, что единственный спорный момент — это невозможность покинуть Кальстор. Да, это ограничение всего на три месяца, но все равно неприятно.
С другой стороны, покидать Кальстор нам и так нельзя. Только здесь мы в безопасности.
Проставив свой росчерк везде, где он требовался, я принялась будить Деми. Дочка ворчала, отворачивалась и не хотела вставать. Как и всегда, собственно. В любой другой день я дала бы ей поваляться, но не сегодня. Мне хотелось как можно скорее занести договор в Академию и приступить к работе.
Умывшись и приведя в порядок одежду, мы с Деми спустились на завтрак. В прошлые разы я забирала еду в комнату, сегодня же мы решили посидеть за общим столом.
Вообще, на этом настояла Деми. Она так упрямо тащила меня в столовую, что я не смогла отказаться. Хотя, если честно, предпочла бы взять поднос в комнату. Так быстрее и проще, не нужно вымучивать из себя улыбку и находить темы для разговора с совершенно незнакомыми людьми.
— Это важно, — серьезно сказала моя малышка, и я пошла.
Столовая олицетворяла собой фразу «бедненько, но чистенько»: серые крашеные стены, несколько простых, но приятных акварелей и длинный стол, покрытый синей скатертью. А вот стулья были уже разномастные.
— Доброе утро, — произнесла я и чуть склонила голову.
Деми повторила за мной в точности и тут же села рядом с какой-то ужасающе худой женщиной.
— А вы научите меня рисовать? — непосредственно спросила моя малышка. — Это ведь ваши акварели на стене? Меня зовут Деми, а мою маму Эйлин.
Я поспешила сесть рядом с дочерью, чтобы успеть пресечь фонтан ее дружелюбия.
— Очень приятно, — тихо сказала женщина. — Меня зовут Карин.
Больше она не сказала ничего. Так и сидела, сгорбившись и глядя себе в пустую плоскую тарелку.
Но Деми ничуть не огорчилась таким сухим ответом. Она принялась осматриваться, поглаживать кончиками пальцев скатерть и всячески выражать миру свое прекрасное настроение. А я, невольно проследив за взглядом Карин, заметила, что в центре плоской тарелки имеется какая-то магия. Маячок? Совершенно непонятно и, главное, как-то бессмысленно.
— Мамочка, а куда ты смотришь? — спросила Деми.
И я, показав пальцем на загадочное заклятье, пояснила:
— Тут есть немного магии.
Дочка ничего не успела ответить: в столовую влетела вереница глубоких тарелок, до краев наполненных кашей. И в один момент эти кашеносцы опустились ровно в центр своих плоских тарелок.
— Так вот зачем это нужно, — глубокомысленно произнесла я.
Каша была куда вкусней, чем вчера. В ней даже попадались мясные волокна.
— Хотите?
Обернувшись на голос дочери, я увидела, что оно пододвигает свою тарелку Карин.
— Я уже наелась, — добавила Деми.
— Отдай маме, — тихо сказала Карин.
А я, зная, что Демельза никогда и ничего не делает зря, только покачала головой.
— Вам проще согласиться, Карин, Деми может быть крайне упрямым ослёнком.
— Да, — гордо подтвердила дочь.
И Карин, чья тарелка уже опустела, подтянула к себе предложенную добавку. И в этот момент я увидела, что от ее правой кисти практически ничего не осталось!
— Это мой предпоследний день здесь, — тихо сказала женщина. — Кто возьмет калеку на работу?
А мне стало понятно, отчего акварели, украшающие стены, выглядят так неряшливо. Профессионально и неряшливо одновременно.
— Рабочий поселок?
— Они не берут ни стариков, ни калек, ни детей, — покачала головой Карин.
Деми хлюпнула носом, и женщина тут же принялась утешать ее, убеждать, что все будет хорошо. И что она не пропадет, особенно с такой доброй мамой.
А я уже понимала, ради чего Деми притащила меня в столовую. Кажется, она уже выбрала себе няню. Когда же я пойму, как работает ее дар? И не приведет ли он мою дочь к сумасшествию? Все провидцы, которых я видела, были безумны! И все как один пророчили ветреный венец. Даже смешно, если честно.
— Карин, вчера я нашла работу, — тихо сказала я. — Но до первой выплаты далеко. Сейчас я могу предложить вам только пять сагертов. После — те же пять и крышу над головой.
Придется искать квартиру с тремя спальнями. Или же Карин придется спать в комнате Деми. Ох, все зависит от того, сколько будет работы в Академии!
— Но все через клятву на крови, — честно добавила я. — У меня нет никого ближе и дороже Демельзы.
По впалым щекам Карин потекли слезы. Она не смогла ничего ответить и только кивнула. А после тихо-тихо сказала:
— Присматривать за малышкой — это не работа, квэнни. Я могу делать это просто за стол и кров.
— Кем я буду, если воспользуюсь вашим бедственным положением? — Я покачала головой. — Тогда, я думаю, мы заключим договор в присутствии квэнни Риллы. И она позволит вам, Карин, остаться в Лисьем доме еще на месяц.
Сделано все было быстро. Квэнни Рилла очень обрадовалась и, выпустив из своего кабинета Деми с Карин — они взяли бляшку и отправились к нам в комнату — пояснила, что восстановить художнице руки пока невозможно. Эманации проклятья должны выветриться, а уйдет на это не меньше трех лет.
— А за три года, сами понимаете, много чего произойти может, — вздохнула наша домоправительница. Вздохнула и добавила: — А ведь у нее семья есть. Пасынок и муж, который быстро-быстро разошелся с болезной супругой и уехал из Кальстора.
— Я так подозреваю, что уехал он не с пустыми руками, — скривилась я.
— А то ж. Спасибо вам, квэнни Эйлин. Карин хорошая, тихая и добрая женщина. Я уж, честно говоря, думала нанять ее рисовать для Лисьего дома. За стол и кров, — тут Рилла развела руками, — но все лучше, чем где-то в проулке умереть от голода и холода. Сейчас-то еще ничего, а зимы у нас ого-го какие суровые! Так что имейте в виду: вам, приезжим, уже сейчас пора готовиться.
Кивнув, я попрощалась с квэнни Риллой и вышла из ее кабинета. Дальше по коридору, по лестнице и наружу. Где меня и перехватила давешняя женщина. Та, что уже предлагала мне присмотреть за Деми.
— И на кой тебе калека? — панибратски спросила она. — Что она тебе, пожрать сготовит или за дитем уберет? Пол помоет и пыль смахнет? Нет, не сможет. А я — на все руки мастер.
— Мне нужна не служанка, а няня, — спокойно ответила я. — И Карин подходит идеально: тихая, вежливая, с художественным образованием. Она не сможет показать, как правильно написать акварель, но сможет объяснить. Доброго дня.
— Ишь ты, — скривилась моя вежливая собеседница. — Ишь ты. В грязи, значит, но с акварелью. Тьху!
«Ты не будешь ругаться на улице, как какая-то базарная торговка», — приказала я себе и немного прибавила шаг.
