в кругу семьи? Возможно, потому что она была слишком оцепенелой, чтобы разделить свое горе с другими?
Или, может, дело в том, что она была будущим лицом Ambani Corp и должна была сохранять маску? Я тоже вел себя на публике определенным образом, зная, какое будущее меня ждет. Как ни странно, у нас с Поппи была общая черта, которую никто другой не мог понять.
Возникло желание протянуть руку и утешить ее. Поппи стояла ко мне спиной и даже не подозревала о моем присутствии. Но я все равно хотел, чтобы она знала, что не одинока в этом. Не подумав, я сделал несколько шагов вперед. Мелкие ветки захрустели у меня под ногами, вырывая Поппи из прострации. Она повернула шею в сторону, но я успел укрыться за деревом. Я был уверен, что Поппи услышала меня. Мгновение я стоял в ожидании ее реакции. Когда ее не последовало, я выглянул между ветками и понял, что Поппи вернулась в прежнюю позу.
Странно.
Несмотря на то, что Поппи выяснила, что больше не одна, она не стала проверять, кто там. Незнакомец вторгся в ее пространство и личный момент скорби, но она не казалась встревоженной и не просила незваного гостя уйти.
Не то чтобы я мог заставить себя уйти. Выражение ее лица, тяжелая боль, не имеющая выхода, — я испытывал то же самое, когда умерла мама. Для Поппи это было еще хуже, поскольку она не умела выражать свои эмоции или принимать доброту. Поэтому я остался за деревом, позволив ей этот момент уединения, но при этом невербально поддерживая ее. Она была не одна, и это было всё, что я мог для нее сделать.
Мы простояли так бог знает сколько времени. Солнце уже садилось, когда Поппи повернулась в мою сторону. Надежно спрятавшись за деревом, я обогнул его, когда она проходила мимо.
Поппи остановилась в нескольких футах от дерева. Слегка наклонив голову, она прошептала ясным, как день, голосом:
— Спасибо.
К тому времени, как я осмыслил это слово, Поппи уже уходила. Спасибо.
Она знала, что я здесь, но все равно позволила мне остаться. Почему? Возможно, она не хотела быть одной, но не знала, как принять сочувствие общества. Может быть, единственным способом горевать для нее была молчаливая поддержка.
Я не мог отвести глаз от ее удаляющейся фигуры. Было много вещей, которые я хотел сказать в ответ. Глядя ей вслед, я понял, что так будет лучше. Поппи не могла противостоять чувствам внутри себя, но утешение, подаренное незнакомцем в худший день ее жизни, сделало этот день терпимым.
Когда мама была жива, я ничего не сделал, чтобы спасти ее. Я был эгоистичным подростком, погруженным в свой мир. Даже после смерти мамы я так и не внес свой вклад в ее дело. Я создавал алгоритмы и продвигал свою карьеру, но ничего не делал для улучшения своей человечности. Однако сегодня я принес пользу. Я подарил кому-то крошечный лучик поддержки вместо боли.
Чувство эйфории охватило меня. Оно было куда более заманчивым, чем обычное дерьмо, которое я испытывал, погружаясь в работу. Кто бы мог подумать, что утешать кого-то может быть так захватывающе, особенно того, кто не так легко поддается эмоциям? Я подарил Поппи минуту покоя. Хотя другим это могло показаться незначительным, для меня это была победа всей жизни. Всё, что я делал, — это стоял в тени, но это было всем, в чем мы оба нуждались.
Она была моим предназначением, и, клянусь Богом, я хотел почувствовать это еще раз. Я хотел снова быть полезным для Поппи, чтобы сделать эту дерьмовую жизнь немного лучше для нас обоих. Я последовал за Поппи обратно на поминки, но остановился, услышав шум.
— Разве Вы мало сделали?
Небольшая толпа во главе с Ником Амбани окружила папу, их горящие глаза разрывали его на части.
— Я здесь, несмотря на то, что Вы сказали мне в прошлый раз. Это жест доброй воли. Разве это ничего не значит? — прямо спросил папа, стараясь не обращать внимания на аудиторию, которую они привлекли.
Поппи тоже остановилась на полпути.
Черт. Я не мог допустить, чтобы это стало ее последним впечатлением на похоронах отца.
Я ускорился, чтобы добраться до отца, пока он не устроил еще большую сцену. Пробиться сквозь толпу было невозможно. Вокруг меня раздавался тихий ропот, пересказывая драму. Как я понял, один из Амбани обнаружил папу среди гостей и выразил свое недовольство. Сначала папа сказал, что пришел выразить соболезнования, но быстро перешел к ехидным замечаниям, когда Амбани не приняли его с распростертыми объятиями.
— Вы же не серьезно? Это похороны моего кузена, мистер Максвелл, и мы не хотим, чтобы Вы присутствовали. Пожалуйста, уходите.
— Я просто пытаюсь исправить ситуацию, мистер Амбани. Нет необходимости оскорблять меня, когда все, что я сделал, — это пытался быть милым. Вы видели корзины с фруктами, которые я принес?
Ник фыркнул.
— Думаете, несколько корзин с фруктами исправят то, как Вы разговаривали с женой моего кузена?
— Ну, я не совсем ошибся насчет нее, — огрызнулся папа, спровоцированный колкостью в адрес его драгоценных корзин.
От этого замечания голова Поппи откинулась назад. Издалека я увидел, как Пия Амбани тоже напряглась.
Невероятно, блядь.
Папа плохо переносил отказы и отключал фильтр, когда им пренебрегали. Из-за своих недостатков он делал только хуже. Вместо того, чтобы залатать трещину, он, возможно, потопил корабль, подняв наихудшую из возможных тем. Все еще можно было бы спасти, если бы я смог убрать его с территории. Я пробрался сквозь толпу, чтобы добраться до него, но было слишком поздно.
У Ника Амбани из ушей повалил пар.
— Охрана! — заорал он. — Где, черт возьми, охрана? Уберите этого человека с нашей территории.
Прежде чем я успел дотянуться до него, из толпы появился охранник и схватил папу за руку, чтобы вывести его.
— Отвали от меня! — заорал папа, пытаясь выдернуть руку. — Я важный человек, с которым лучше не связываться, мистер Амбани. Я обещаю Вам. Ничем хорошим это не закончится для Вас.
— Вы мне угрожаете?
— Боже мой, эти люди нецивилизованны, — услышал я осуждающий ропот гостей. Глаза буравили нас, пока я добирался до отца и вырывал его из рук охранников.
Взгляд Ника Амбани скользнул по мне, прежде чем вернуться к отцу.
— Уходите, — приказал он.
Охранники двинулись к нам. Я поднял руку.
— В этом нет необходимости, — холодно предупредил я их. — Мы уходим.
Я не дал им возможности сказать еще что-то. Схватив папу за руку, я потащил его за собой и
