так увлекался боевой подготовкой, что грезил только о яростных перестрелках с парнями в черных пижамах, о шуме, что издают вращающиеся лопасти боевых вертолетов, об опасных патрулях в самых пропащих болотах зловещего Индокитая!
Несмотря на возросшие дневные нагрузки, ночных подъемов меньше не стало. Мы продолжили отжиматься по ночам. Нас «трамбовали» по-полной.
Инструктор не давал спуску никому. Однажды ночью он заставил бойцов вязать узлы в полной темноте и с закрытыми глазами. Необходимо было повторить все варианты, которые он показывал днем. Скажут: «Бессмысленный труд! Лучше бы отдохнули перед дневными нагрузками.» А я отвечу: «Это не так. В военном деле всякая наука, всякий урок, выученный до совершенства, сохранит жизнь тебе и твоим товарищам.»
Всё доводилось до полного автоматизма. И так во всём. Благодаря муторной, повторяющейся изо дня в день отработке, я научился не допускать ошибок с оружием и экипировкой. Для спецназовца это залог успеха. Я уверен на сто процентов. Заварухи, участником которых мне довелось побывать, лишь упрочили мою убеждённость…
В конце курса горной подготовки нас ожидало реальное восхождение. Наши «равнинные» прапорщики и сержанты не делали никаких поблажек личному составу: заставляли ускоряться на подъёмах и отжиматься на привалах. Инструктор из Нальчика даже сделал им замечание — в горных условиях, для того, чтобы не нанести вреда здоровью бойцов, всё надо делать не спеша.
Это был полигон, где рельеф сильно отличался от привычного нам степного раздолья. Стрельбы в условиях гор пополнили «копилку» бесценного боевого опыта.
Как-то в полдень нас отправили на пробежку по маршруту краповых беретов местного ГСН. Этот маршрут был короче, чем в отряде, но сложнее, так как почти весь шёл в гору.
Было тяжело, но мы бежали. В горках и берцах. Слава Богу, что хотя бы без броников и автоматов.
В конце пути нас ожидал сюрприз: офицеры подготовили экипировку для рукопашного боя.
Мне в соперники достался сержант-краповик, который имел разряд КМС[64] по боксу. Высокий, тощий, как жердь, с длиннющими руками. Резкий, быстрый, сконцентрированный. На улице против такого соперника у меня бы не было шансов. Я перебирал в памяти все возможные комбинации предстоящего поединка. Впрочем, бой продлился недолго.
Какое-то время я даже держался, пару раз ответил контратаками. Казалось, что у меня даже получается «накидывать» этому сержанту. Тогда я наивно полагал, что спарринг — это тренировочный бой, что он проводится для отработки техники и никакого существенного вреда здоровью не приносит.
В какой-то момент послышался окрик одного из офицеров: «Я не понял, почему он еще на ногах?»
Тут же боксер «разошёлся», и в этот вечер спарринги для меня закончились. Пришел в себя лишь тогда, когда уже в двадцатый, наверное, раз спрашивали сколько я вижу пальцев. Романтические мысли о подвигах в джунглях как ветром сдуло. Голову, словно набили ватой, шея ныла, руки и ноги отваливались. Но, вместе с тем, пришло удовлетворение, как от хорошо проделанной работы.
Спарринги стали последним испытанием. Нам объявили о переводе в боевые группы.
Из первой сотни новобранцев, пришедших на КМБ, осталось одиннадцать человек. Включая меня.
МОЗДОК
Наш отряд прибыл в Моздок на поезде. Я был рад, что со мной оставались мои друзья: Малёк, Буш, Нетёс. Вместе мы прошли все ритуалы и в итоге выжили в УГСН.
Разместились на одной из баз, вблизи военного аэродрома. Мы поставили палатки, развернули инфраструктуру.
Жизнь забурлила.
Приходилось, конечно же, «летать»[65], но уже по-другому. После учебной группы нагрузки казались ерундовыми.
В спецназе ходит шутка, что проще сдать на берет, чем «летать» год. Обладатель крапового берета становится неприкасаемым и к нему не доёбываются почем зря. Впрочем, за проступки берет могут снять, но такие случаи — скорее редкость.
В задачу отряда входило патрулирование границы с Чеченской республикой. Нас, как еще не обстрелянных бойцов, к этому ещё не привлекали и на тренировки оставалась уйма времени. Пробежки, работа по мешкам и лапам. Как говорится, спецназ без движения ржавеет. Это правило действует и на срочников и на контрактников. Да и на «гражданке» всё обстоит ровно так же: без дела дуреешь, слабеешь, дряхлеешь…
На аэродроме мы часто отрабатывали навыки освобождения заложников на борту воздушного судна. К подобным ответственным операциям срочников не привлекают, но после «срочной» многие уходили служить в спецназ. А там эта база могла пригодиться.
Чем раньше солдат усваивает базовые навыки, тем проще впрячься в настоящую работу.
Жизнь профессионала-спецназовца не отличается разнообразием. Всё те же занятия по десантированию из вертолёта, БТРа, «Урала». Рутина. Ну и, конечно, «залеты»[66]. Без них никуда.
Как-то в наряде мы с другом «проспали» печку. Она потухла. Личный состав проснулся и начал бухтеть, дескать, какие мы рукожопые вурдалаки. Как следствие — наказание. Нас облачили в бронежилеты и сферы и оставили на вторые сутки в наряд. В таких «рыцарских доспехах» проходили целый день.
Всё свободное время мы проводили натурниках и брусьях. Упражнения вошли в привычку. Никто не заставлял тренироваться из-под палки. По кайфу было увеличить нагрузку, попробовать новые элементы, выяснить на спор, кто в чем силен.
За всю командировку мне удалось пару раз выехать на границу. Там я принимал участие в засадных мероприятиях. Проще говоря, «щемили» боевиков. И пусть боестолкновения не случилось, я все же немного прикоснулся к мечте. Каждый выезд в патруль вспоминалась песенка группы «The Rolling Stones», столь популярная на боевых позициях где-нибудь в Кханьхоа этак в 1968-ом. Как там пелось…
«I see a red door and і want it painted black
No colors anymore і want them to turn black…»
Я живо представлял, как рассекаю по вьетнамским джунглям и болотам, несмотря на суровую российскую зиму, которая ни на минуту не давала о себе забыть.
Вскоре, нам объявили о том, что нас заменят другим отрядом. Мы стали готовиться к отъезду. Экипажи подготавливали технику, проводились строевые смотры, проходила инвентаризация.
Уже в поезде нам выпал наряд. Начальником караула назначили Мёда. Я же был в патруле с Мальком. Ничего интересного, слонялись туда-сюда, откровенно скучая. И вдруг слышим, встревоженный голос по рации вызывает Мёда. Он, как стрела, пронесся мимо нас и побежал в конец поезда. Раздалась стрельба! Сначала я подумал, что кто-то случайно выстрелил, должно быть в воздух. Но нет! Это же Мёд — он стреляет только на поражение! Наверное, смотрел те же фильмы о Вьетнаме, что и я.
Помнится, Мед перед отъездом жаловался, что за три месяца так
