платформу оппозиционер, – Даже ураган. Что сметёт это недоразумение…
Не прекращая ораторствовать, Карл нырнул рукою в короб, стоявший между его ног, и извлек оттуда за шкирку живой серый комок. Ловко треснул о торец бревна, отчего испуганный писк крысы тут же прекратился. Ободрал и распотрошил тушку, насадил на вертел. Аккуратно разместил над костром. Местный оппозиционер, на удивление, оказался человеком реального дела.
– И мне не страшны все эти соглядатаи, охранители и прочий аппарат принуждения… И угнетения…
Жарящаяся тушка начала благоухать ароматами свежего бифштекса. Чтобы отвлечься от урчания в животе, я перебил интервьюируемого:
– Можете подробнее рассказать о методах вашей борьбы? Читателям будет интересно, так сказать, услышать из первых уст…
Карл быстро стрельнул покрасневшими от дыма костра глазами на Гектора, тот в ответ кивнул головой – мол опасаться нечего, наш человек…
Непримиримый борец тем временем деловито снял с вертела слегка обжаренную тушку.
– Хр-м… – С аппетитом начал вгрызаться крепкими зубами в наспех приготовленный шашлык. – Их надо кушать прямо с мелкими косточками. Хр-м, хр-м… Там костный мозг… Хр-м… Полезен для интеллектуальной деятельности… Хр-м…
Мы с Гектором сидели на тёплом камешке и наблюдали за этим завораживающим процессом. Была всё-таки в Карле какая-та притягательная сила – то ли брызжущая через край энергия, то ли располагающая непосредственность.
– Спрашивайте. Вы мне не мешаете… Хр-м… Хр-м… – И жалкие остатки обглоданного скелетика полетели в костёр.
– Каковы ваши цели, задачи? Есть готовый базис, платформа? – Я наконец взялся за привычное дело.
– Чего-о?
– Каковы ваши ближайшие планы. Какие перспективы оппозиционной деятельности? Чувствуете прессинг со стороны властей?
– Непрерывно… Поесть спокойно не дадут. Вы же ощущаете эту гнетущую атмосферу неведомого присутствия? И шага нельзя ступить без соглядатаев…
Карл демонстративно оглянулся. Мы сидели в неком подобии атриума, отгороженные от остальной свалки старыми строительными отходами: горой щебня и переломанными бетонными конструкциями. Кругом ни единой души, что даже было как-то странно, учитывая уплотнённую заселённость полигона.
– Слышите? – Оппозиционер замер, пытаясь уловить малейший шорох от неосторожных шпионов Верховного Правителя.
Я так же попытался приметить скрытых соглядатаев… Напрасно. Только поднявшийся ветерок мёл мелкую пыль.
– Приходится вот скрываться… Здесь… Вся моя жизнь, деятельность направлены на борьбу с режимом…
Стоит отдать должное, язык у Карла был подвешен что надо. Молол он им также ловко, как шутя разгрызал мозговые косточки.
– Но только одна мысль, что благодаря мне… Моей работе… Они не могут беспечно спать, есть, танцевать… Она наполняет меня уверенностью в своей окончательной победе…
– И всё-таки, можете поподробнее рассказать, благодаря чему вы рассчитываете на победу? Какие легальные методы борьбы остались? Профсоюз же в нынешних условиях ничем помочь не сможет. О какой забастовке может идти речь, если заводы и так не работают?
Карл с усмешкой посмотрел на меня, совсем как смотрят на глупых детей взрослые родители.
– Конечно же революция. Народ должен восстать. Вся эта бесспросветность, террор, ограничение свобод неминуемо приведёт к вспышке народного гнева, который девятым валом прокатится по всем этим Министерствам, Ведомствам и органам принуждения. И побегут они как крысы с корабля…
И чем больше я слушал речи революционера, тем более мне казалось, что куда-то ни туда ведёт этот оратор…
– И ничего, что я пока ещё скрываюсь, живу в подполье, питаюсь, как…
Он помолчал, наверное в уме прикидывая сколько тушек крыс недавно схомячил.
– Архиважное в нашей ситуации дело – запустить естественный ход вещей. То есть время. Власти выгодно, когда всё стоит замороженным. Процессы, конечно, идут – ничто не в силах остановить прогресс. Но закапсулировав планету в некий пузырь с нулевым вектором времени, Верховный получил отсрочку от неизбежного…
– И как это сделать?
– Только разъяснительная работа, агитация – вот два столпа для вызревания революционной ситуации…
– А как это поможет?
– Народ должен увидеть выход их этого временного тупика. А когда он поймёт, что есть куда двигаться, он пойдёт, буквально побежит в светлое завтра…
– Хм-м-м, побежит? А чего сейчас сидит ровно?
– Картинка окружающего мира не позволяет. Всё вокруг буквально кричит – Время, стоп! А должно кричать – Время, вперёд!
Я огляделся. Здесь, впрочем, как и везде, ничто не кричало нужного слогана из далёкого-далёкого прошлого, когда государственная пропаганда заставляла лететь неподатливое время. Но потом что-то изменилось. Ни так, конечно, буквально как здесь.
– А вы не боитесь, что сюда нагрянут жандармы? – Меня настораживала такая вот открытость проживания столь ярого борца с режимом.
– Да кто ж сюда по доброй воле сунется-то? Ха-ха! – в голос захохотал Карл.
Я удивлённо посмотрел на Гектора. Тот пожал плечами.
– Простите, я не понял, а что мешает полиции сюда нагрянуть?
– Так тут такая радиация… – Карл кивнул головой на обломки бетонных конструкций. – Это же остатки первого реактора, взорвавшегося на первом году заселения планеты… И сидите вы на куске фундамента.
Меня аж подбросило. Чёрт! Так это, оказывается, не Ярило грело камушек под задницей… Я вспомнил, что меня ждут срочные дела и быстро свернул интервью.
– Ты-то, что сразу не сказал про радиацию? – с упрёком обратился к Гектору, когда мы выбрались из радиоактивного атриума.
– Я и сам не знал. Это он с тобой разоткровенничался, а мне ничего не говорил. Стал бы я к нему заглядывать, зная про обломки реактора? Мне волосы на голове дороги как память. – Гектор осторожно подёргал свою шевелюру, проверяя насколько прочно там всё сидит.
Я же попытался прочувствовать – тлеет ли где-нибудь внутри тихий огонек ни с того ни с сего схлопоченной радиации. Вроде бы организм функционировал в привычном ритме – ни явного жара, ни чрезмерной потливости, ни тем более тошноты… Только вот голова слегка кружилась. Но это было нормально – я тут с первого дня в таком состоянии пребываю…
Расклад политической жизни мне был ясен – элита «развлекалась» на затянувшемся балу, их оппонент трескал крыс и готовил почву для восстания, народ же безмолвствовал и выживал. В общем, всё как и везде. Даже некоторые нюансы в виде остановки времени ничего кардинально нового не привнесли в политическую жизнь местной колонии.
– Какие у вас тут ЕЩЁ достопримечательности? – спросил я у Гектора.
– Ещё наши достопримечательности висят над головой и угрожают снести город с лица планеты, – собеседник печально кивнул на промышленного монстра в небесах.
– А туда, вообще, реально попасть? Посмотреть как да что…
– Раньше строго охранялось. Теперь же не знаю. Давно не был.
– Может, сходим, по нашему – по журналистки разнюхаем?
Гектор задумался.
– А что? Идём.
И мы двинули…
За те дни, что я провёл на мусорном полигоне,
