– Стоп! – заревел он. – Стоп! Что вы имеете в виду – еще два сыщика?
– Вы меня спрашиваете, что это значит? Это я вас спросил. Видимо, вам досталась только часть заказа.
– Стоп! Подождите минутку! – Наступило молчание. Затем твердым голосом, но уже без угроз:
– Я позвоню в Вашингтон первым делом, с утра, Марлоу.
Извините, что я раскипятился. Похоже, мне следует узнать дополнительные подробности об этом деле.
– Похоже.
– Если вам удастся возобновить наблюдение, позвоните. В любое время. В любое время дня и ночи.
– Ara.
– Тогда спокойной ночи.
Я повесил трубку и глубоко вздохнул. Голова еще болела, но головокружение прошло. Я вдыхал прохладный ночной воздух, сдобренный морским туманом. Выбрался из кабинки и посмотрел на стоянку такси. Старикан, который был там первым, вернулся. Я подошел к нему и спросил, как добраться до «Аквариума»: Митчелл пообещал взять туда мисс Бетти Мэйфилд поужинать, хочется ей того или нет. Он объяснил дорогу, я поблагодарил его, снова пересек пустую улицу, сел в свою прокатную машину и пустился в путь.
Возможно, мисс Мэйфилд выехала на 747-м в Лос-Анджелес или в городок по пути. Но куда более вероятно, что она никуда не уехала. Таксист не будет околачиваться на вокзале, проверяя, села ли она на поезд. От Ларри Митчелла не так-то легко отделаться. Если он мог заставить ее приехать в Эсмеральду, он мог и удержать ее. Он узнал, кто я и что я делал в Эсмеральде. Он не узнал почему – этого я и сам не знал. Даже располагая половиной мозговых извилин – а, по-моему, их у него было куда больше, – Митчелл должен был учитывать, что я узнаю, куда ее отвезло такси. К этому сводилась моя первая догадка: он поехал в Дель-Мар, припарковал свой здоровый «бьюик» где-нибудь в тенечке и подождал, пока она приедет на такси. Когда такси уехало, он подобрал ее и отвез обратно в Эсмеральду.
Моя вторая догадка заключалась в том, что она не скажет ему ничего нового. Для него я был шпик из Лос-Анджелеса, нанятый неизвестными лицами наблюдать за ней. Я следил за ней, а затем совершил ошибку, пытаясь приблизиться вплотную. Это его беспокоит. Он понял, что он не единственный игрок на площадке. Но все его сведения, в чем бы они ни заключались, были заимствованы из газетной вырезки, и он не мог рассчитывать на монополию. Кто угодно смог бы раньше или позже выйти на нее, было бы терпение и желание.
Тот, у кого был повод нанять сыщика, наверно, уже сделал бы это, А это, в свою очередь, означало, что, каким бы вымогательством он ни собирался заняться, финансовым или амурным, времени на это было отпущено мало.
На полпути к морю небольшая светящаяся вывеска со стрелкой гласила "К «Аквариуму». Дорога вилась меж домов на утесе, с уютными лампами в окнах, ухоженными садиками, оштукатуренными стенами и мексиканской черепицей.
Я вышел на последний вираж за последним холмом, и мои легкие наполнились запахом сырых водорослей. В тумане мерцали янтарные огни «Аквариума», и звуки танцевальной музыки плыли над стоянкой для машин. Я поставил машину там, где почти у самых моих ног ревело невидимое море.
Сторожа не было. Можно было просто запереть машину и войти.
Десятка два машин, не больше. Я огляделся. Одна догадка по крайней мере подтвердилась. На «бьюике» был знакомый номер. Он стоял почти у самого входа, а рядом с ним, прямо у дверей, на последнем месте стоял «кадиллак» с откидным верхом и белыми кожаными сиденьями. На спинку сиденья был накинут плетеный коврик. «Кадиллак» был оснащен всеми дополнительными приборами, о которых только мог подумать продавец, включая две огромные зеркальные фары, антенну, как у траулера, складную хромированную решетку для багажа, чтобы вы могли пуститься в дальний путь со всеми удобствами, козырек от солнца, призматический рефлектор для светофоров, затемненных козырьком, радио с кнопками, как на панели управления самолета, зажигалку, в которую можно сунуть сигарету, чтобы она прикурила за вас, и прочие мелочи, которые заставили меня задуматься, когда же наконец они начнут устанавливать на машинах радио, магнитофон, бар и батарею ПВО.
Все это я разглядел при свете ручки-фонарика. Я посветил на паспорт машины и прочел имя владельца: Кларк Брандон, отель «Каса дель Пониенте», Эсмеральда, Калифорния.
Глава 7
Входная площадка нависала балконом над баром, а ресторан был на двух этажах. Вниз в бар вела спиральная, покрытая ковром лестница. Наверху никого не было, кроме гардеробщицы и немолодого субъекта в телефонной кабинке, показывавшего всем своим видом, что его лучше не трогать.
Я спустился по лестнице в бар и устроился в уголке с хорошим видом на танцплощадку. Одна из стен здания была гигантским застекленным окном, как в аквариуме. Сквозь стекло был виден лишь туман, но ясной ночью, при луне зрелище было, наверно, потрясающим.
Мексиканское трио выдавало музыку, которую обычно выдают мексиканские оркестры. Что бы они ни играли, получается одно и то же. Они всегда тянут одну и ту же песню, теми же медовыми липучими голосами, и певец всегда бренчит на гитаре и зазывает Amor, mi corazon (Любовь, сердце мое (исп.)) про сеньору, которая linda (Красавица (исп.)), но не поддается на уговоры, и волосы у него слишком длинные и сальные, и, какую бы он ни пел чепуху про любовь, ясно, что с финкой в глухом переулке он управляется умело.
На танцплощадке полдюжины парочек кружились с бесшабашной удалью ревматичного ночного сторожа. Большинство танцевало щека к щеке, если называть это танцем. Мужчины носили белые смокинги, у девушек были ясные глаза, алые губы и накаченные теннисом и гольфом мышцы. Одна пара не танцевала щека к щеке. Парень был слишком пьян, чтобы обращать внимание на ритм, а девушка слишком озабочена, как бы ей не оттоптали пальчики, чтобы думать о чем-нибудь еще.
Напрасно я беспокоился, что не найду мисс Бетти Мэйфилд. Она была тут, и с Митчеллом, но далеко не в восторге. У Митчелла отвалилась челюсть, он улыбался, лицо его раскраснелось и блестело, глаза остекленели. Бетти держала голову так далеко от него, как только могла, не вывихнув при этом шею. Было очевидно, что она уже приняла допустимую дозу мистера Ларри Митчелла.
Подошел официант-мексиканец, в коротком зеленом пиджаке и белых брюках с зеленым кантом. Я заказал двойной джин и спросил, не сможет ли он принести сандвич прямо в бар.
Он ответил: «Muy bien, senor» (Очень хорошо, сеньор (исп.)), ослепительно улыбнулся и исчез.
Музыка прекратилась, раздались нестройные аплодисменты. Оркестр расчувствовался и заиграл следующий номер своей программы. Темноволосый мажордом крутился между столиками, задушевно улыбался посетителям и останавливался время от времени, чтобы смахнуть пылинку с яблока. Затем он отодвинул стул и подсел к красивому, похожему на ирландца здоровяку с проседью в волосах. Тот был, по всей видимости, в одиночестве. На нем был темный смокинг с бордовой гвоздикой в петлице. Он производил впечатление приятного человека, если не задирать его, но если уж вы повздорите, я посоветовал бы вам быть здоровым, крепким и в хорошей форме. На таком расстоянии я не мог судить о прочих его достоинствах.
