можете излить это на других и отравить им праздник. Да и вам будет тяжело в таком состоянии смотреть на чужое веселье. Не надо себя принуждать. Лучше не ходить. Дать себе возможность восстановиться.
Навязываться тоже не надо. Не позвали – так не идите. Это простое правило. В этот раз так получилось, ничего страшного. Гораздо хуже чувствовать себя незваным, ненужным, чужим, приглашенным из милости…
И третий случай – когда вас приглашают как официанта или главного спонсора. Когда вас просто используют. Вот Высоцкого так тоже приглашали. Он пришел, а там уже чуть ли не билеты продают на его выступление. И суют гитару в руки – играй и пой! Это использование. И лучше побыть одному, чем идти туда, куда вас заманивают. Иначе не назовешь…
Само собой, самое лучшее – провести праздник с любимыми, близкими, интересными вам людьми. Но если нет такой возможности, можно побыть одному. Это лучше и безопаснее, чем идти куда-то. Ничего. Так бывает. И вслед за праздником наступит обычная жизнь. И другие праздники, которые будут более счастливыми. Не омраченными печальными воспоминаниями о плохом празднике…
Несущая конструкция
Была у женщины подруга детства.
А потом подруги не стало. Она заболела и как-то быстро, тихо умерла. Она вообще тихая была, неяркая, незаметная. Не такая, как эта женщина, которая многого в жизни добилась. Но вот дружили они с первого класса – подошли друг к другу после первой «линейки» с громадными гладиолусами в руках. И так и остались рядом на всю жизнь. Лена повыше, Оля – пониже. Стоят рядом на старой фотографии…
Одна повыше, другая – пониже, так и в жизни получилось. Елена сильная, яркая, успешная. Все ей удавалось. И должность высокую она заняла, и семья хорошая, и перспективы прекрасные. Хотя всякое в жизни бывало. Но в трудные времена Елена никому не жаловалась. Только Оле. И Оля приходила, приезжала, по телефону часами разговаривала, в больницу приходила – и такое было.
Оставалась с детьми, когда надо было. Кота к себе брала, когда Елена уезжала. Просто выслушивала и поддерживала, утешала. Просто была. Но была в каком-то отдалении, потому что разные жизни были. И у Елены был другой круг общения – богатые высокопоставленные люди, разные модные персоны. И профессии разные. Елена – крупный финансист. Оля была медсестрой. Хорошей, отличной медсестрой. В личной жизни у Оли тоже не сложилось. Был человек, которого она любила в юности. Но он женился на другой. И все.
Незаметная Оля была. Тихая. От нее ничего не зависело в жизни подруги – вроде бы так. Но после ее смерти все стало рушиться в жизни Елены. Потому что исчезли поддержка, понимание, уверенность в том, что можно позвонить или написать, – и к тебе придет человек, который тебя любит. И разделит с тобой горечь поражения, тревогу, бытовые проблемы, поймет, утешит… И необязательно звонить, – понимаете? Достаточно знать, что такой человек есть. И есть с кем оставить кота. Или рассказать тайну, которую никому нельзя рассказать…
После ухода незаметных людей образуется иногда ужасная пустота. Оказывается, они занимали огромное место в нашей жизни. Они были как несущая конструкция нашей жизни; может, они и были нашей жизнью… И мы этих людей не замечали, как не замечают свою руку или глаз. Пока они есть…
И после утраты такого человека все рушится. Эта пустота постепенно разрушает и размывает хорошую жизнь – трещины идут по стенам… И каждый раз вспоминаешь их как живых – надо позвонить Оле! Надо рассказать Оле! А Оли-то и нет. Или другого незаметного и незаменимого человека, который всегда был. А теперь его нет…
И Елена горько плакала вечерами, когда никто не видел. Она тосковала по Оле – как мало внимания ей уделяли! Всегда такому человеку уделяют мало внимания. Никто же не благодарит и не целует собственную руку – ею просто пользуются. А когда ее нет – это страшная боль и страшная утрата…
Потом Елене приснился сон: снова «линейка» перед школой. Осенний мелкий дождичек, всех по классам распределяют, звенит колокольчик. И подходит Оля в желтой курточке с капюшоном, с алыми гладиолусами в руках. Улыбается и говорит, что все будет хорошо. Все и так хорошо. И мы навсегда будем вместе, мы же друзья. Просто теперь мы в разных классах, вот и все. Не плачь, пожалуйста, Леночка. Учись хорошо!
Такой обыденный сон о прошлом, – но Елена проснулась в слезах, с комком в горле, как в детстве бывает, когда сильно плачешь. Но это был сон-утешение. И после него стало легче жить. Раз любовь остается, значит, остается и объект любви, – где-то он есть. В нашей душе, на том свете или в другом классе, но есть!
Елена отвезла на кладбище алые гладиолусы. Погладила памятник. Поблагодарила Олю за все – за свое счастье. «На «линейке» мы снова встретимся», – так прошептала она. И сосны зашумели высоко в небе, выглянуло солнце. А Елена пошла учиться дальше – как все мы…
Но надо помнить главное: незаметные люди иногда незаменимы. И надо их замечать. Почаще их замечать. Потому что иногда – это несущая конструкция нашей жизни. Наша поддержка и опора. И на них все держится, хотя мы это не всегда понимаем вовремя…
Круг под фонарем
Это давно было. Одна девушка приехала в Ленинград из Кировской области, училище окончила, устроилась работать маляром. Она была самостоятельная. Тогда многие были самостоятельными, рассчитывать на родителей не приходилось. Отец у нее погиб, а у матери было еще трое младших. И надо было пробивать дорогу в жизни самой.
Марина пробивала дорогу, работала, снимала комнатку. Но потом получилось вот что: она познакомилась с моряком. Влюбилась. И оказалась в положении. Хотите – осуждайте, но вот так вышло в ее восемнадцать лет. Да еще моряк-то был с иностранного судна. Он пообещал на ломаном русском писать и слать радиограммы. И ушел в рейс. А Марина осталась, конечно.
Она решила родить ребенка. Тогда можно было выжить одной с ребенком, тяжело, но можно. Да и привычка выживать была… Матери Марина написала всю правду, перед тем как лечь в роддом. Написала, что ни на что не рассчитывает, справится, просит понять и простить. И родила мальчика.
А в роддоме случилась вспышка инфекции. Младенец тоже заразился. Больницу закрыли на карантин, Марину с малышом перевели в инфекционное отделение. Передачи и посещения запрещены! Хотя и так не было ни передач для нее, ни посещений.
Было очень страшно и тяжело. Марина боялась, что ребенок не выживет. И одиноко было – никто
