Но это значит, что у меня не будет детей. Я не стану матерью, не прижму к груди крохотный пищащий комочек. Не буду наблюдать, как он растет и превращается в личность.
Антон и я. Только вдвоем. Без всякой надежды.
Без будущего.
Готова ли я на такую жертву ради любви? Не знаю… Ничего не знаю!
Поэтому утыкаюсь носом в подушку и реву надрывно.
***
Спустя время Антон вдруг заявляет, что передумал. И нашел деньги на процедуру ЭКО. Ставит единственное условие — сделать его в клинике за границей, чтобы в России никто не узнал об этом. Потому что хочет сохранить свой диагноз в тайне.
А я согласна на все, что прикажет муж. И готова лететь с ним хоть на край света. Ради НАШЕГО малыша.
* * *
Сейчас. Снежана
На протяжении всех выходных мой истерзанный мозг пронзали воспоминания. Крутились в сознании, словно в мясорубке. Мучили меня, били больно.
И вот сейчас я вновь «просматриваю» кадры прошлой жизни с Антоном. Понимаю, насколько глупа была. Как много я ему прощала. Чем жертвовала ради него.
А взамен получила жуткий синяк на пол-лица, который я старательно пытаюсь замазать тональным кремом…
Я любила своего мужа. Искренне, немного наивно, без памяти.
А он меня?
Второй слой тоналки ложится на скулу. Гематома становится бледнее, однако царапина от обручального кольца все еще проступает коричневато-красной полоской.
Замираю. Опускаю взгляд на безымянный палец правой руки. Одним движением проворачиваю колечко из белого золота, что крутится внутри красного. Так называемый «антистресс».
Шумно выдыхаю — и рывком снимаю обручалку. Откидываю на столик.
Кольцо катится по поверхности и улетает куда-то на пол. А мне плевать.
— Что ты решила, дочка? — на пороге комнаты появляется мама.
Опирается плечом о косяк двери и обхватывает себя руками. Заметно нервничает.
— Разве есть варианты? — фыркаю я и продолжаю наносить макияж. — Я подаю на развод.
— Хорошо подумала? — уточняет чуть слышно, а я яростно сжимаю кисть в руке.
— Мама, — поворачиваюсь к ней и скулу демонстрирую. — Антон помог мне определиться, — возвращаюсь к зеркалу. Яростно провожу кистью по коже. — С ним мне зарплаты на косметику не хватит. Кстати, сам он в финансах меня ограничил. И прогнал работать.
— Как же так, — сокрушается мама и садится на край кровати позади меня. — Такая семья была. Такая любовь… Может, Антон на эмоциях? Зацепила ты словами его грубыми? Наверное, он жалеет теперь…
— Все выходные «жалел». Так сильно, что не позвонил даже, — выдаю с обидой в голосе. — А что если в следующий раз он… на Риту руку поднимет? М-м-м, мам? — опять оглядываюсь.
Она взгляд опускает, молчит задумчиво.
Я же мельком смотрю на часы и подскакиваю мгновенно.
— Черт, опаздываю! Сегодня мой первый рабочий день! Не хватало еще проштрафиться из-за синяка, — стискиваю кулаки со злостью.
Хватаю сумку, бросаю в нее косметичку, не забыв взять тональный крем. На всякий случай. Чтобы подправить «грим».
Чмокаю грустную маму в щеку, мчусь в комнату к Рите, чтобы поцеловать ее спящую на прощание. И только потом со спокойным сердцем направляюсь в офис. Доказывать новому боссу, что он просто жить не сможет без такой помощницы, как я.
Надеюсь, Шторм не пошутил тогда в кондитерской?..
Глава 6
Некоторое время спустя
В приемной непривычно пусто. Само помещение кажется мне незнакомым, чужим, ведь в день собеседования у меня не было ни возможности, ни моральных сил рассмотреть его. Я запомнила лишь гудящую толпу, духоту, бешеный стук собственного сердца и… карамельные глаза босса. И еще его слова об акулах. Тогда, в лифте, я не придала им особого значения, но сейчас…
Я растерянно переминаюсь с ноги на ногу, оглядываюсь. Но табличка на дверях кабинета свидетельствует о том, что я пришла по адресу.
Вадим Шторм, генеральный директор.
И мой единственный шанс встать на ноги после полутора лет декрета.
Сделав глубокий вдох, стучусь в дверь. Не дождавшись приглашения войти, опускаю ладонь на ручку и надавливаю. Заперто.
Нахмурившись, скольжу взглядом по циферблату своих часиков: босс опаздывает на десять минут. Впрочем, как о начальстве говорят? Задерживается?
За спиной раздается частый цокот каблуков. Не успеваю повернуться на звук, как меня припечатывает стервозный голос:
— А вы, собственно, кто?
Оглядываюсь и сканирую тонкую фигуру, облаченную в блузку с расстегнутыми пуговками в области декольте и облегающую юбку. Выглядит прилично и вызывающе одновременно.
Поднимаюсь к лицу девушки. Оно могло бы быть симпатичным, если бы не слой макияжа и кривая гримаса. Впрочем, сегодня и я, благодаря стараниям Антона, выгляжу, как фарфоровая кукла.
И как назло гостья впивается взглядом в мою распухшую скулу. Импульсивно поправляю волосы, прикрывая «подарок» от мужа, отворачиваюсь от света и молюсь, чтобы слой тоналки не успел размазаться.
— Меня зовут Снежана. Новая помощница Вадима Шторма, — руку протягиваю, но мой жест нагло игнорируется.
— Мне о вас ничего не говорили, — надувает девушка губы, отчего они кажутся еще пухлее. — Выйдите и подождите в общем отделе, пока я узнаю, — приказывает неожиданно.
Тон такой, будто она здесь хозяйка. Или… любовница босса. Надеюсь, что не последнее.
— Нет, пожалуй, я останусь на своем рабочем месте, — складываю руки на груди. — И вы не представились.
— Думаешь, если на собеседовании всех обскакала, то хамить можешь? Не с того ты знакомство с коллективом начинаешь, выскочка, — цедит она надменно.
Чувствую, что у меня сдают нервы, и без того расшатанные поступком мужа, беспокойством за дочь и в принципе страхом перед первым днем в медиахолдинге.
Мысленно считаю до семи (мое счастливое число) и обратно. Слегка приподнимаю уголки губ, но в свои слова вкладываю максимум строгости.
— Мы с вами не переходили на «ты», — и улыбаюсь шире. — Мы не подружки, а коллеги…
— Ненадолго, — звучит угроза.
Затихаю, не желая продолжать бесполезный спор. И так утро не задалось. Молчит и девушка, испепеляя меня взглядом.
Но тяжелые мужские шаги приковывают внимание нас обеих.
— Лизонька Геннадьевна, марш к себе, можешь больше не сторожить кабинет главного, — голос звучит строго, но с издевкой. — У него теперь личная охрана, — внимание обращается на меня.
