врача.
Жена назвала адрес абсолютно холодным, даже морозным голосом, и Павел вбил его в навигатор. Пробок пока не было, значит, успеют даже раньше.
Всю дорогу Динь предсказуемо молчала, теребя шапку, и просто смотрела в окно на заснеженные улицы и другие машины. Раньше она часто улыбалась своим мыслям, но сегодня Павел ни разу не заметил на её лице улыбки. Она была серьёзной и как будто… нервничала? Да, точно. Она же едет на УЗИ. Первое УЗИ, которое может показать, была ли беременность маточной.
Внематочная беременность — это был один из самых страшных страхов Динь, и образовался он после того, как она полежала в больнице с девушкой, которую с трудом достали с того света из-за врачебной ошибки: врач на УЗИ диагностировал прикрепление плода в матке, а не в трубе, как в итоге оказалось, когда несчастную госпитализировали с дикими болями и кровотечением.
И Павел уже открыл рот, чтобы сказать жене, что всё будет хорошо, но тут вспомнил о своём обещании молчать — и захлопнул его. Тем более, что вряд ли его неловкая попытка утешить вообще будет воспринята адекватно. Из-за него, по-видимому, Динь была вынуждена прибегнуть к ЭКО — Павел решил так, поскольку клиника, куда они сейчас ехали, занималась именно этим, — чего она никогда не хотела делать раньше, так что лучше бы ему помолчать.
Возле клиники была стоянка, и Павел припарковал машину там. Хотел помочь Динь выбраться из салона, но она вылетела наружу прежде, чем он успел среагировать. И помчалась ко входу в клинику. Павел проводил её полным тревоги взглядом и вздохнул.
Как бы ему хотелось пойти с ней сейчас. Побывать на УЗИ, посмотреть на их малыша, послушать, что скажет врач, задать вопросы самому. Он собирался участвовать в беременности жены, всегда собирался, но… теперь это не «их малыш», а только Динь, а Павел вынужден молчать и сидеть в машине, ожидая, пока она вернётся, и не задавая никаких вопросов.
Жена вышла из клиники через полтора часа и, судя по её лицу, всё прошло отлично — она светилась, как новогодняя лампочка, глаза сияли, на губах застыла шальная улыбка. Павлу почти нестерпимо захотелось выскочить из салона навстречу, обнять Динь, закружить, поцеловать эту улыбку…
Но вместо этого он просто молча выкинул едва зажжённую сигарету в снег.
Динь опустилась на сиденье рядом и сразу скривилась, почувствовав запах дыма.
— Извини, — произнёс Павел тихо, ругая себя — ну вот, испортил ей настроение своим курением! — Я просто долго ждал, замёрз слегка. Сейчас выветрится. Хочешь жвачку?
— Да, — она кивнула, и он, протягивая ей пачку, неожиданно заметил, что Динь до сих пор прижимает к груди листочек со снимками УЗИ. Сердце дрогнуло и пропустило удар, и Павел не удержался.
— Как… там? Всё… в матке?.. — На него явно напало косноязычие, но говорить, когда сердце бунтует, а остальные внутренности вообще танцуют канкан, оказалось невыносимо сложно.
— Да! — Жена расслабилась и вновь расплылась в блаженной улыбке. — В матке! Один ребёнок! Срок 5 недель!
— Здорово… — прошептал Павел и тоже улыбнулся, глядя в счастливые светло-карие глаза своей Динь. Душа наполнялась такой неподдельной радостью, что Павел бы не удивился, если бы в этот миг посреди заснеженной Москвы вдруг появилась радуга. — Это замечательно, Динь.
На этот раз она не обратила внимания на запретное обращение, просто кивнула и прижала к себе бумажки, счастливо зажмурившись. Потом отняла от груди, улыбнулась ещё шире — и Павел глазам своим не поверил, когда она повернула в его сторону снимки.
— Вот, смотри! Вот он! Ну, или она! — Динь ткнула пальцем в маленькое чёрное пятнышко на снимке, окружённое более светлым ореолом. Павел задохнулся от восторга, поднял руку, коснулся пятнышка… и тут Динь опомнилась, отдёрнула снимки, слегка посмурнев. — Прости, я что-то… не стоило мне…
— Ничего, я очень рад за тебя, правда, — сказал Павел быстро и предложил, пока она не испортила самой себе настроение: — Поедем?
— Да, — Динь кивнула, убирая бумажки в сумку и пристёгиваясь.
Следующие минут двадцать ехали молча, а потом Павел услышал тяжёлый вздох, не слишком похожий на радостный, и не удержался от вопроса:
— Что такое?
Динь вновь вздохнула и ответила почти мирно:
— Да ничего. Просто Игорь Евгеньевич — это мой врач — кучу анализов назначил, которые желательно сдать поскорее и в их клинике. Кровь там всякая, моча.
— Не проблема. Когда ты хочешь съездить? Я тебя отвезу.
Динь молчала, и Павел уже вновь хотел начать уговаривать её и уверять, что он просто побудет перевозчиком, когда она неожиданно спокойно произнесла:
— Ладно. Только там желательно до девяти утра и натощак, конечно. Ты сможешь, например, послезавтра?
Послезавтра у Павла была полноценная смена, но плевать, уладит как-нибудь.
— Да, смогу. Только сначала надо будет вывести Кнопу.
Динь на удивление не стала возражать. И когда они через полчаса приехали к её дому, тоже никак не прокомментировала тот факт, что Павел поднялся с ней в квартиру, взял Кнопу и отправился гулять. Просто схватила все свои бумажки и убежала на кухню — рассматривать.
Дина
Меня переполнял восторг. Игорь Евгеньевич сегодня развеял многие мои страхи, сообщив, что по УЗИ всё отлично, и анализ на ХГЧ, который я сдавала в первых числах января в частной лаборатории на всякий случай, тоже прекрасен, и вообще он уверен — всё у нас с ним получится. Но несмотря на то, что он уверен, кучу анализов всё равно нужно будет сдать, без этого никак. И выдал списочек. Кроме того, наказал носить компрессионные чулки — с венами у меня давно были проблемы — и сдавать мочу каждые две недели. И к нему на приём — тоже каждые две недели. С моим анамнезом иначе невозможно.
Вспыхнула и почти сразу погасла мимолётная и равнодушная мысль, что если Павел решит возить меня на приёмы, это будет то ещё испытание. Но она не вызвала во мне раздражение — сейчас я была слишком счастлива, рассматривая первую фотографию своей детки, счастье бурлило во мне водопадом, искрило и грело, как костёр в холодную ночь, и на Павла и его планы оказалось решительно плевать. Пусть возит, пусть хоть на коврике в коридоре спит в обнимку с Кнопой, лишь бы родить здорового малыша. Клянусь, если бы в этот момент кто-нибудь свыше сказал мне, что я должна простить бывшего мужа и принять его обратно, чтобы мои мечты исполнились — я сделала бы это, не колеблясь.
Хорошо, что никто ничего подобного мне сказать не мог, и впускать Павла
