Проходит полчаса.
И снова я наблюдаю секретаря.
– Олеся! Быстро к Алле Николаевне!
Я возвращаюсь в кабинет, из которого сбежала. Уже не стучусь. Чего-то более неловкого я увидеть уже не смогу.
Неверову нахожу в ее кресле. С идеальной прической и поправленным макияжем. Как надо уметь! И отсосала, и в порядок себя привела. Холодова, к счастью , нет.
– Ты – уволена! – слышу с порога.
Женшина смотрит на меня неприязненно. Хотя я ей ничего не сделала. Это её любовник унизил её при посторонних. Я бы такого не позволила. Но это ее дело.
Жму плечами.
– Расчет?
– Получишь на карту.
Собственно, это все что меня волнует.
– Мне нужно 15 минут, чтобы собрать вещи.
Я уже почти ушла.
– Стой. Не знаю, что у вас с Владом происходит, но держись от него подальше. Он – не для тебя.
Мне ее жалко. Несмотря на ее сытую жизнь, дорогие тряпки и машину. Все, что я могу сейчас, так это жалеть ее. Об нее вытерли ноги словно о грязный коврик, а все о чем она способна думать, это чтобы никто больше не позарился на психопата, который снабжает ее бабками.
И не могу понять. Поэтому возвращаюсь к ее столу и спрашиваю:
– Зачем он тебе? Он же... Вот это всё...Он к тебе даже как к человеку не относится..
В этой ситуации слова подбираются у меня с трудом.
Она взвивается за доли секунды.
– Много ты понимаешь! Зато я не живу в собачьей конуре и не гадаю, откуда взять денег на продукты!
Сомнительное преимущество. Качаю головой. На самом деле я не понимаю совсем ничего. Что мешает ей жить, сохраняя собственное достоинство? Неужели бутерброд с икрой того стоит?
– Решать как жить – только тебе.
Возвращаюсь за вещами, пытаясь стряхнуть чувство гадливости с души. Мне это не удается. Имуществом обрасти я не успела, поэтому мои сборы недолгие. Оставляю у секретаря заявление об увольнении по собственному желанию.
Натягиваю шапку с помпоном, застегиваю куртку. И выхожу в заснеженный, морозный декабрь.
Через два дня новый год. Я даже месяц на этом месте не отработала. Хотя по моим подсчетам мне должны выплатить около 150 000 рублей. И пусть только попробуют не заплатить. Я в таком состоянии способна на самые отчаянные меры.
Отхожу чуть от здания, где работала, направляясь к метро.
– Собралась? – этот голос вызывает во мне протест на молекулярном уровне.
Два черных внедорожника припаркованы в неположенном месте. Холодов стоит в нескольких метрах от автомобилей. В компании охраны.
Меня ждет? Странный тип.
– Собралась, – подтверждаю очевидное.
И продолжаю путь к метро. Где-то внутри шевелится беспокойство – не затолкают ли меня в один из багажников? Для чего только?
– Мир принадлежит сильным, – спокойный голос и непоколебимая уверенность в собственном превосходстве.
И еще что-то в выражении лица, что мне не нравится – пренебрежение.
Останавливаюсь, оглядываю его с ног до головы. Что с ним не так? Красивый же мужик, породистый, холеный. При деньгах.
Что ж мудло-то он такое?
– Ты поговорить хочешь? Рассказать мне как устроен мир? Только это твой мир. Для таких, как ты. И этой твоей... директора. Но помимо вас полно нормальных людей. Добрых, хороших. Для которых деньги хоть и имеют ценность, но богом не становятся. Думаешь, что-то доказал мне? Ну, выгнал ты меня с работы. И что дальше?
Не знаю, чего он хотел, дожидаясь, пока я выйду. Надеялся, что я буду рыдать и рвать на себе волосы от горя?
– Гонора у тебя много. Уверена, что найдешь другое место? А если нет?
Он ощупывает меня глазами. Это неприятно. И это не мужской интерес к женщине. Это желание смешать меня с грязью. Какое-то дикое стремление указать мне на мое место. Только вот шкала оценки этого места у нас с ним разная.
– А если – нет, дворником пойду работать. Прекрасная работа на свежем воздухе.
– Смотри, как бы не пожалеть потом. Сама захотела. А я готов выполнить это твое желание.
Мне хочется выбить его из привычных рамок. Сделать то же, что делает он.
Я меняю траекторию движения. Ребята-охранники напрягаются, но меня это не сильно волнует.
Холодов без шапки. На его волосы нападал снег. Он наблюдает за моими действиями с некоторой долей удивления.
Стягиваю вязаную варежку и трогаю его лоб ладонью.
– Не горячий, – озвучиваю вслух результат саоего исследования. – Температуры у тебя нет. Что же ты странный такой? Может, из психушки сбежал?
Кажется, с великим и ужасным хозяином мира давно так никто не смел обращаться. Ведь удивления на его лице значительно прибавилось. Так мы и стоим , пытаясь понять непостяжимое.
Очевидно, мы стали друг для друга откровением. Ведь не ждал же он, что у меня трусы намокнут от того, что ему делают минет? Он меня не привлекает абсолютно. Лишь вызывает желание научиться стрелять и податься в киллеры.
Подозреваю, что в отношении меня он испытывает схожие чувства. И может пойти у них на поводу.
Что Холодов сделал бы или сказал бы дальше, мне узнать сегодня не дано.
– Олеся! – зовет меня знакомый голос.
Обернувшись расплываюсь в улыбке:
– Лука!
– Увидел и гадаю, ты это или не ты, – продолжает говорить парень, не замечая напряжения, повисшего в воздухе, и недовольства, написанного всеми красками на лице Холодова.
Я же разглядываю его во все глаза. Он уже и не парень вовсе. Молодой мужчина. И выглядит старше своих девятнадцати. А еще я замечаю за его спиной крепких мужиков в костюмах. И он с охраной. Хотя чему тут удивляться? Явно его отец бережет своего наследника.
Отступаю от Холодова. Не хочу никакой двусмысленности. Понимаю, что Луке до этого всего дела нет. И тем не менее..
– Какой ты стал! – тяну восхищенно.
А в памяти долговязые подростки – он и сын, уплетающие приготовленные мною блинчики. С малиновым вареньем. Как давно это было. И недавно. В моем сыне уже нет ничего от того подростка. А в Луке – и подавно.
– Олесь, а Матвей? Вы переехали, что ли? Он на связь полгода как не выходит.
Да, полгода. Как раз тогда, когда наша жизнь с Матвеем так поменялась.
Потом Лука ловит один из фирменных взглядов Холодова и интересуется без суеты:
– Владислав Сергеевич, я помешал?
Вот как – они знакомы. Хотя о чем я... Наверняка, Холодов знаком и с отцом Луки, и с ним самим. Лука – друг Матвея. И пока они были помельче, мы много общались – тренировки, сборы, соревнования. На которых Матвея сопровождала я, а Луку – отец. Потом Валера хорошо поднялся, перебрался в Москву, но виделись по-прежнему часто. Парни всерьез занимались спортом.
