— Преклонись перед Их Высочеством, — больно ткнула куда-то под лопатку Хосефина.
Василиса послушно склонила голову, но потом дерзко подняла глаза на пепельноголового.
— Мой лорд, можно я буду называть вас нежно Ив? Мы ведь были так близки. Вас даже не смутили мои панталоны.
— Почему вдруг Ив? — прекрасный гад поднял идеальную бровь.
— Только что нэн Хосефина велела преклониться перед «Их Высочеством». Я так же, как и вы, не хочу забивать голову лишними знаниями.
— Дерзкая девчонка, — в этот раз тычок в спину был более ощутимым, но громкий смех прекрасного гада остановил Хосефину.
— Оставьте ее. Она мне нравится, — он вновь перевел взгляд на Василису. — Я разрешаю тебе, и только тебе, обращаться ко мне как Ив. Это забавно.
Прощальный взмах рукой, и Их Высочество скрылось в темноте коридора.
— А зачем милорд сюда приходил? — послышался мужской голос сзади. — Сколько здесь служу, не припомню случая, чтобы друг хозяина спускался на кухню.
— Не понятно, что ли? — повариха так треснула черпаком по краю котла, что все присутствующие вздрогнули. — Его привлекли панталоны нэнни Ги.
— Ну, это не впервой, — произнесла одна из служанок, переливая из кастрюли кипящее молоко в кувшин. — Какие только панталоны его не привлекали.
— Что за разговоры?! — Хосефина вновь высоко вздернула нос. — Не забывайте, вы служите в приличном доме!
— Жаль, что панталоны нэн так никого и не очаровали, — шепнула проскользнувшая к двери довольно миленькая служанка. Она незаметно пожала Василисе руку.
Послышались скрытые смешки, но стоило Хосефине повернуться к позволившим себе вольность, как лица тут же сделались каменными.
— Работать! Все работать! — похлопала она в ладоши, и слуги, вспомнив о делах, разбежались.
* * *
Лорд Ракон уходил с Торгов раздраженный. Мало того, что его выбили из колеи встреча с душевнобольной старухой-гномкой и обнаружение купленного им вместе с нимфой венка из поникших лютиков, так еще на самом аукционе при попытке купить прислугу он выпал из «забега», забыв предложить очередную цену и очнувшись только тогда, когда устроитель трижды стукнул молотком и прокричал «Продано! На сегодня это все!».
Венок полетел в ближайшую урну, но через десяток шагов совсем не в ту сторону, куда собирался идти, Фольк очнулся и вернулся за «лютиками». С доказательствами не следует расставаться раньше времени.
— Вези в «Утешение»! — приказал он извозчику и в раздражении швырнул венок на соседнее сиденье.
Пришло время поразмышлять. Купленная нимфа никуда не денется, а вот старуха, предсказавшая беду, могла покинуть остров. Надо будет успеть выяснить, что она имела в виду, лопоча слова, так похожие на предсказание. А вдруг все произнесенное ею важно, и он упустит момент, отказавшись докопаться до истины?
Ох, как же герцог злился на себя! Он, не верящий ничему и никому, все-таки повелся на слова гномки, лишь увидев увядший венок. Тут простое совпадение и ничего больше! Так нет же! А он почему-то едет к пристани, вместо того, чтобы вернуться в замок!
С чего бы ему терять покой из-за какой-то там нимфы? Даже если она переспит со всеми обитателями замка, ему будет все равно, поскольку все знают, что жительницы Нимфеи слабы к мужскому полу, а потому их любовь нельзя воспринимать всерьез.
Нет, он точно сошел с ума!
— Извозчик, поворачивай в замок!
Венок, дернувшись вместе с экипажем, съехал на пол. Герцог поднял его и, уколовшись о засохшую травинку, вспомнил электрический разряд, прошивший его тело, когда он целовал нимфу.
— Нет, я передумал. Гони в «Утешение»!
Если Хосефина наотрез откажется работать с «непристойной» помощницей, он придумает куда деть нимфу. Жаль, что следующие Торги на прислугу только через неделю.
Здание приюта «Утешение» было небольшим, чистеньким и пахнущим дезинфицирующими средствами. Сестра милосердия, вышедшая навстречу, качнула в приветствии головой, затянутой в белый платок с символом утешения на нем. Улыбающийся кругляш с глазами точками должен был свидетельствовать, что в приюте каждому рады.
— Где-то часа два назад сюда привозили гномку. Две косы, кожаная куртка, шерстяная юбка.
— Под ваше описание попадает каждая вторая жительница горного края. Гномы с семействами еще вчера прибыли на праздник Сотворения первого молота, и к нам то и дело привозят потерявшихся.
— Сейчас кто-нибудь из них здесь? — не зная, как еще описать старуху, Фольк решил устроить опознание.
— Да, но… — замялась сестра милосердия.
— Ведите! — приказал герцог, и его повели. В огромной ванне отмокал совершенно голый гном. Смрад стоял такой, что лорду Ракону пришлось прикрыть рукавом нос.
— Это от его одежды. Никто из наших не хочет ее стирать. Мне кажется, он упал в свиной навоз.
— Мне ляжку! Хочу целую ляжку! — не открывая глаза, пророкотал гном и со всей силой ударил по воде, окатив при этом и сестру и, герцога.
— Он еще и буйный. Всех остальных уже забрали, а за этим никто не идет.
— Гномы не говорили, в какой гостинице они остановились?
— Нет, мы как-то не интересовались. Внесли взнос на милосердие и свободны.
— Оставьте нас наедине, — приказал лорд, вытирая лицо платком. Утешительница замешкалась у порога, но все же вернулась за валяющейся на полу гномьей одеждой и, брезгливо сморщив нос, унесла с собой.
— Где сейчас твои сородичи? — герцог пальцем ткнул бородатого мужика в плечо. Понятное дело, днем в гостинице сидеть никто не будет. Не для того приехали на остров, чтобы пялиться в окна.
— Убери, хвост хряка, свои копыта! — прорычал гном, вновь попытавшись стукнуть кулаком по воде. Его рука была перехвачена, что вызвало недовольство бородача. Он изволил открыть глаза. — Ты кто такой, плешь тебе на всю голову?
— Я лорд Ракон, а ты кто?
— Я Ульрих Большие Яйца! — с вызовом ответил гном и дернулся всем телом, чтобы высвободиться из захвата и наглядно явить доказательство своей клички. — Эй, ты чего?! — застыл он в согнутой позе. Его борода, колени и половина зада вместе с «доказательством» намертво вмерзли в покрывшуюся льдом воду.
— Поговорим? — спокойно произнес герцог, отряхивая от изморози руку.
— Больно! — пожаловался вмиг протрезвевший гном. — И стыдно…
— Чем быстрее ответишь, тем быстрее я уйду. В какой гостинице остановились твои сородичи, и где они сейчас?
— В «Гномьей норе», не понятно, что ли? Эта единственная, где нам все по росту.
А Фольк и забыл, что в его владениях есть такая. «Нору» давно строили, еще на заре становления острова, когда герцог пригласил гномов для кузнечных работ на пристани и в замке. Тогда и повелось отмечать на Раконе день «Сотворения первого молота».
