узнаешь через письма. Если же ожидание печалит тебя, то пойми, что и оно для тебя не бесполезно, а принесет тебе великую награду, если ты будешь мужественна, не станешь произносить ни одного горького слова, а будешь и за это прославлять Бога, что ты действительно постоянно и делаешь. Перенести разлуку с любимой душой, это подвиг не малый, для него нужна и очень мужественная душа и любомудрый ум. Кто это говорит? Если кто умеет любить искренне, если кто знает силу любви, тот знает, что я говорю. Но чтобы нам не блуждать в поисках искренне любящих (а, действительно, это редкое явление), поспешим к блаженному Павлу, и тот скажет нам, как велик этот подвиг и сколь великой души требует он для себя. В самом деле, этот Павел, совлекший с себя плоть и сложивший тело, обходивший вселенную почти обнаженной душой, изгнавший из духа всякую страсть, подражавший бесстрастию бестелесных сил, обитавший на земле, как бы на небе, стоявший вверху с Херувимами, участвовавший с ними в той таинственной песни, хотя и переносил без труда все остальное, как бы страдая в чужом теле (и тюрьмы, и узы, и изгнания, и бичевания, и угрозы, и смерть, и побиение камнями, и погружение в море, и все виды наказания) — но, разлученный с одной любимой им душой, он так был расстроен и смущен, что тотчас и ушел из города, в котором ожидал увидеть любимого человека и не нашел его. И об этом вместе с ним знает Троада, оставленная им по этой причине, так как она тогда не могла показать ему того, кого он любил. Придя, — говорит он, — в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом, я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита; но, простившись с ними, я пошел в Македонию (2 Кор. 2, 12–13). Что это, о Павел? Заключенный в колодки, живя в тюрьме, имея отпечатлевшиеся следы бичеваний, с текущей по спине кровью, ты вводил в Таинства, крестил, приносил жертву и не пренебрег даже одним человеком, который должен был получить спасение. А придя в Троаду и видя, что нива расчищена и готова принять семена, что рыбная тоня наполнена и доставляет тебе большую легкость, ты выбросил из рук такую прибыль и, несмотря на то, что по этой причине ты и пришел (придя, — говорит, — в Троаду для благовествования, то есть ради Евангелия), и никто не оказывал тебе противодействия (отверста, — говорит, — была дверь), ты, однако, тотчас ушел? Да, говорит, потому что я был одержим силой уныния, потому что мой дух очень смущало отсутствие Тита, и печаль так овладела и осилила меня, что принудила сделать это. А что действительно он испытал это вследствие уныния, о том нам нет нужды заключать по каким-нибудь догадкам; мы можем заключать и узнать это от самого же Павла, так как он, указав причину своего удаления, сказал: Не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита; но, простившись с ними, я пошел.
12. Видишь, какой величайший подвиг — быть в состоянии спокойно перенести разлуку с любимым человеком, и как горестно и печально это дело, как оно требует для себя души возвышенной и мужественной? Этот подвиг совершаешь и ты сама. Но чем более велик подвиг, тем больше и венец, и блистательнее награды. Да будет тебе это утешением в ожидании, равно как и то, что мы опять во всяком случае увидим тебя, изобилующую наградой за этот подвиг, увенчиваемую и осыпаемую славнейшими похвалами.
В самом деле, для любящих недостаточно одного лишь соединения друг с другом душой, они не довольствуются этим для утешения себя, а нуждаются и в телесном присутствии друг подле друга; и если это не приходит, то исчезает немалая доля радости.
Что действительно так; и это мы узнаем, если опять придем к питомцу любви. Посылая письмо македонянам, он так говорил: Мы же, братия, быв разлучены с вами на короткое время лицем, а не сердцем, тем с большим желанием старались увидеть лице ваше. И потому мы, я, Павел, и раз и два хотели придти к вам, но воспрепятствовал нам сатана… И потому, не терпя более, мы восхотели остаться в Афинах одни, и послали Тимофея (1 Фес. 2, 17, 18; 3, 1–2). О какая сила заключается в каждом выражении! Хранящееся в его душе пламя любви он показывает с большой ясностью. В самом деле, не сказал: будучи разлучены с вами, или: будучи отделены от вас, или: расставшись, или: будучи в отсутствии, но — осиротевше от вас. Он отыскал выражение, достаточно сильное, чтобы показать страдание его души. Хотя для всех он сам был в качестве отца, но говорит словами осиротевших детей, в незрелом возрасте лишившихся своего родителя, желая показать крайнюю степень своей печали. Действительно, нет ничего горестнее преждевременного сиротства, когда возраст не может помочь сиротам ни в каком деле, и нет людей, которые бы искренне позаботились о них, (а наоборот) является внезапно множество готовых напасть и имеющих против них злые замыслы, когда сироты, как агнцы бывают поставлены в середину волков, которые отовсюду терзают их и наносят удары. Никто не может изобразить словом величину этого несчастья. Вот почему и Павел, отыскивая повсюду слово, которое могло бы выразить как одиночество, так и тяжелое несчастье, употребил это выражение, чтобы показать то, что он терпел в разлуке с любимыми. Дальше он опять усиливает его непосредственно следующими за ним словами. Осиротеете, — говорит он, не на (долгое) время, но — на короткое время, и будучи разлучены не мыслью, но одним только лицом, мы даже и при таких обстоятельствах не переносим происходящей от этой разлуки скорби. Хотя мы и имеем достаточное утешение в том, что соединены душой, что вы находитесь в нашем сердце, что мы видели вас вчера и третьего дня, однако все это не избавляет нас от уныния. Чего же ты хочешь и желаешь, скажи мне, и желаешь так сильно? Видеть само лицо их. Тем с большим желанием, — говорит, — старались увидеть лице ваше. Что говоришь ты, высокий и великий муж? Ты, который имеешь мир распятым в себе и сам распят миру, ты, который освободился от всего плотского, стал почти бестелесным — до такой степени сделался плененным любовью, что спустился в бренную, сотворенную из земли и чувственную плоть? Да, говорит, и я не стыжусь своих слов, но еще и горжусь, и ищу
