кошелек. Я сразу карты заблокировала, а потом поняла, что мне нечем такси оплатить. Испугалась и поняла, что некому позвонить, кроме тебя…
— Он только кошелек забрал? Больше ничего не сделал? — спрашиваю, потому что плачет она так, как будто я не знаю, что с ней сотворили.
— Да.
— А рыдаешь чего?
— Потому что испугалась! Я одна, темно, страшно, холодно. А вдруг кто-то другой бы шел, и… Короче, испугалась я. И кошелек жалко, мой любимый был. Спасибо тебе, что приехал.
— Горе ты луковое, — говорю ей, но в глубине души радуюсь, что с ней всё в порядке. Надеюсь, будет для нее уроком, что за временем надо следить. — Кошелек вернуть хочешь?
— Что? Как? Мы же не будем искать вора? — спрашивает испуганно. Смешная.
— Он наверняка стащил наличку и скинул кошелек. Зачем он ему? Все так делают. Карты брать тоже нет смысла.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает подозрительно.
— Ну в смысле? Откуда ты думаешь у меня тачка есть? Я вот также кошельки воровал.
— Что? Серьезно?
— Боже, Маша. Пошли, — она стоит и не двигается, боится туда идти, трусиха. — Ну?
— Я боюсь. А вдруг он там? С битой.
— Ага, с бензопилой. Чего ты боишься? Я же с тобой. Или со мной тоже страшно?
— С тобой нет… — шепчет и берет меня за руку, сжимая так, как будто я на казнь ее веду, честное слово. У меня даже пальцы затекают, но на самом деле это ничто по сравнению с тем, что ей со мной не страшно. Сам себе завидую прям.
Пропажу мы находим через три минуты. Как я и говорил — налички внутри нет, но сам кошелек оказывается в траве в ста метрах буквально, за поворотом торгового центра.
Маша радуется, как ребенок, как будто реально больше волновалась за него, чем за деньги внутри. Девушки очень странные, очень…
— Поехали домой, горе ты. В следующий раз можешь сразу попросить забрать тебя, а не ждать, когда у тебя что-то украдут и тебе придется сидеть посреди города одной ночью, ладно?
— Ладно, — шепчет Маша, усаживаясь в машину, и я ловлю себя на мысли, что невероятно счастлив, что с ней всё-таки всё в порядке. — Мне все еще очень неловко, что я обломала тебе вечер.
Отвечать не решаюсь. Что говорить-то? Мне пофиг уже и на вечер тот, и на Леру, если честно. Ну не срослось и хрен с ним. Теперь точно понимаю, что хрен.
Домой мы едем не разговаривая, Маша наконец-то успокаивается и подпевает песням, играющим в машине. Не думал, что ей зайдет мой плейлист, но она, кажется, слушает все на свете, потому что поет самые разные песни.
Неплохо поет, кстати сказать.
В дом заходим тоже молча, крадемся как дети, как будто кто-то нас может услышать. Спальня отца с Ленкой самая дальняя на первом этаже, туда пока дойдешь — состариться можно. А лестница на наш второй этаж — наш, потому что там по факту только наше с Машей пространство — находится в трех метрах от входной двери. Короче, не услышат они нас никаким боком. Но мы всё равно почему-то крадемся, это добавляет нашему приключению какого-то особого шарма.
Пропускаю Машу вперед и иду следом. Моя комната по коридору первая, ее — дальше, но она почему-то останавливается у моей и ждет, пока подойду я.
— Я хотела еще раз сказать спасибо, — поворачивается ко мне и шепчет, в неловкости кусая губы.
— Говори, — усмехаюсь, потому что переубеждать ее вряд ли есть смысл, и тут Маша удивляет меня пуще прежнего.
Она снова меня обнимает.
И если у торгового центра это были чистые эмоции и слезы, то что ею движет сейчас — не представляю.
Но она правда меня обнимает. Становится на цыпочки и обвивает руками шею, добивая меня в сотый, кажется, раз.
— Спасибо, — шепчет, обжигая кожу на шее горячим дыханием. А моя шея… Ну, короче, лучше мою шею не трогать.
Обычно для девушек это опасная зона, но для меня тоже полный крах. Мурашки сразу бегут по затылку и спине, перебираясь ниже и ниже и я мягко отстраняю Машу от себя, чтобы она не почувствовала, как я рад, что она мне благодарна.
Не, ну это финиш уже.
— Рад, что всё в порядке. Пошли спать, — говорю и напоследок оставляю поцелуй у Маши на лбу, вдохнув запах ее волос в секундном порыве.
Зачем? Для чего? Да понятия не имею! Я вообще не могу понять, что происходит со мной.
Машка улыбается мне еще раз и уходит в свою комнату, и я выдыхаю.
И что это было?
Ухожу к себе. Падаю на кровать и смотрю в потолок. Надо бы спать, три часа ночи уже, но в голове сна ни капли, а вот мыслей всяких целый вагон.
Мне не нравится то, как я реагирую на Машу. Это ненормально же, да? Мы полжизни под одной крышей, а у меня стоит на нее, ну здорово.
Хотя с другой стороны, она мне не сестра. Более того, эту Машу я вообще не знаю. Какая-то другая девушка, точно не та, которая мне десять лет подряд пыталась жизнь портить. Мы словно заново знакомимся. Общаемся. Находим друг в друге хорошее. Ну, я в ней точно. Не знаю, видит ли она что-то хорошее во мне.
Гоняю мысли в голове туда сюда по этому поводу. Я не понимаю себя. Может, это просто удивление так действует? Что я из головы ее выкинуть не могу? Иначе я реально не понимаю, чего меня клинит на мыслях о ней.
Слышу тихий щелчок двери. Закрыла замок на моей, видимо, чтобы я снова не ворвался к ней в ванную. Предусмотрительно. Потому что я сейчас в странном состоянии. Мало ли, что натворю. Я непредсказуем для себя самого сейчас.
До слуха доносится шум воды в душе. И сраная фантазия снова подбрасывает совершенно ненужные картинки в мою голову.
А потом слышу негромкое пение, которое, судя по всему,
