дне и предстоящей встрече.
За соседним столиком двое зрелых мужчин лет пятидесяти вели непринуждённый диалог о трудностях работы с электрическими сетями. Из случайно подслушанного Сорокой разговора мальчик подчеркнул, что оба мужчины работают электриками в злосчастной корпорации. На углу столика лежала небольшая книжонка, которая была просто необходима в работе этим двум инженерам. «План здания» – надпись крупным шрифтом четко давала понять о содержимом.
Внезапно входная дверь распахнулась – и звон дверного колокольчика на мгновение заполнил помещение. То был эпатажный Итан Роджерс, который всегда предпочитал феерично появляться на публике. По традиции, он и сегодня не забыл свиснуть и отвесить какую-то пошлую нелепость.
Но плевать на идиота Итана. Его появление заставило всех обернуться, и в этот момент… из-под скатерти стола, за которым вели беседу два электрика, на мгновение выглянула небольшая детская рука с тремя с половиной пальцами. Эта рука тихо и мягко нащупала книжонку и, ухватив её, мгновенно скрылась под столом. Когда Джейн вынесла очередной заказ с кухни, Джона уже не было.
Настал тот самый – не самый приятный день. Под толстыми стеклянными дверьми черного многоэтажного здания стоял мальчик, чью личность без труда можно было определить по небольшой полоске мазуты на щеке. На ногах Джона были надеты новехонькие кеды Умника, которые Сорока стащил прямо из прихожей друга. Но все в порядке, не волнуйтесь. Сорока оставил записку с парой слов, начёрканных с ошибками корявым почерком: «На благое дело. Обязуюсь вернуть». Еще Джон обзавелся широким кожаным строительным ремнем с десятком отсеков для различного инструмента, естественно, о котором мальчик всегда мечтал. Ремень тоже, предположительно, не подарен был работником металлической свалки. Записки работник не получил. В один из отсеков на правом боку Джон вложил свой универсальный молоток, а маленькие отделения заполнил пятью насадками для своего железного соратника.
Автоматические стеклянные двери разъехались перед мальчиком – и из них выехали две вешалки.
– Пожалуйста, следуйте за нами, – вежливо обратились шароголовые роботы электронным голосом. Сорока подчинился. Пройдя сквозь скучное серое фойе, они направились к лифту. И стали медленно подниматься наверх. Ничего здесь не понравилось Сороке, кроме, разве что одного. Песня в лифте была замечательной. Из динамиков играла Jefferson Airplane – Somebody To Love. Лифт остановился на тридцать втором этаже. Этот этаж был последним. Вешалки привели Джона к замечательной дубовой двери с ручной гравировкой.
– Господин Интро, прибыл Джон Хаф.
– Пускай войдет. – Поступил неспешный ответ от директора.
Послышался специфичный звук «Пи-и-п» – и дверь приоткрылась. Из кабинета повеяло сжатым затхлым воздухом. Джон вошел. Глаза не сразу привыкли к полумраку, царящему в комнате. Шторы на окнах были задвинуты, свет едва попадал в помещение. В конце комнаты стоял широкий деревянный стол, а за ним сидел генеральный директор – Курт Верт Интро. В глаза сразу же бросилась неестественная бледнота его кожи. Казалось, она годами не видела солнечного света. Желтые глаза с мешками были глубоко посажены. Взгляд уставший и слегка безумный. На вид ему было около пятидесяти пяти. Прическа короткая, аккуратная, с зачесом на правый бок. Гладко выбритое строгое худощавое лицо и прямоугольные очки на носу, в которых отражался свет развернутого перед ним ноутбука. Благодаря глубоким морщинам он казался старее, чем был. «Очень болезненный вид», – подумал про себя Сорока, – «Еще бы! Столько желчи копить в себе».
– Так что же, Джон? – Обратился к мальчику холодным и низким голосом директор, – Ты образумился и решил добровольно пройти вакцинацию, или будем пробовать по-плохому?
Джон держался гордо и начал разговор наравне с господином Куртом Интро:
– Первым делом, я хотел бы извиниться перед Вами за оскорбительные слова, которые я направил в Ваш адрес. – Директор Интро переменился в лице – он никак не ожидал подобного ответа, – Видите ли, в тот момент я очень переживал за своих друзей, и потому позволил себе говорить сгоряча. Но, вернувшись домой, я все как следует обдумал и признал очевидную пользу вакцинации.
– Мальчик! – Курт Верт Интро вскочил из-за стола и сделал жест руками – шароголовые вешалки тут же неуклюже удалились и закрыли за собой дверь, – Я приятно удивлен переменами в тебе! Возможно, ты старше, чем я думал, и разумнее.
Курт Верт Интро направился к Сороке. Телосложение у него было тоже неприятное: длинные худые руки и длинные худые ноги. Крупные, но подстриженные ногти на тонких вытянутых пальцах. Он приобнял за плечо мальчика и проводил его к креслу напротив своего, со словами:
– Теперь, когда ты проявил свое здравомыслие, незаурядный ум, и… О, главное – воспитание! Какое воспитание… Теперь я могу объяснить, для чего, собственно, необходима данная процедура. Присаживайся.
Джон сел в предложенное ему кресло, а директор в свое. Его стучащее костями тело идеально заполнило все старые вмятины в кожаном кресле.
– Да, я все еще не до конца понимаю необходимость данной процедуры.
Курт Интро стал объяснять, то и дело, подкрепляя свои слова жестами рук.
– Видишь ли, придуманный мною метод, от вакцинации и до момента изъятия, создан с целью избавить человека от вредных излишних качеств. Сделать его более спокойным, мене инфантильным и импульсивным, что очень часто мешает нам в отношениях и на работе. Уходят дурные мысли и внезапные идеи. Непредсказуемые поступки – от них только вред. Зачем испытывать ненужные страдания по различным пустякам. Человек становится более…
– Скучным? – перебил его Сорока.
– Эм… более рациональным, понимаешь?
– Теперь, да. – ответил Джон.
– Ну что же, не будем терять время понапрасну! Проходи на процедуру, это займет не более двадцати трех минут. А после возвращайся ко мне, я все тебе тут покажу.
В кабинет вернулись два робота, и директор попросил их сопроводить Джона на процедуру. Они спустились на минус второй этаж под землю. Войдя в белую комнату с люминесцентными лампами и белыми стенами (цвет, который так раздражал Сороку еще с больницы), его попросили снять лишние предметы, в том числе и пояс, и выложить на стол. После они подошли к специальному креслу. В комнате вешалка с красным крестом на том месте, где у людей обычно лицо (очевидно, он был кем-то вроде врача), пригласил жестом мальчика сесть в специальное кресло. Джон повиновался. Другие вешалки покинули помещение. Но, когда вешалка-врач поднес шприц со снотворным к его руке, Сорока внезапно вскочил с кресла, оттолкнул робота и молнией помчал из комнаты, прихватив по пути пояс с молотком.
Пулей вылетев из процедурной, Сорока хотел рвануть вперед по коридору, но ожидавшие его две вешалки кинулись в сторону парня, тот, не растерявшись, ударил наотмашь молотком одного и второго и, вырвавшись
