человечка, уму непостижимо!
Пытаясь хоть как-то выплеснуть эмоции, зарычал, напугав стайку маленьких птиц. Лег на землю. Хвост раздражённо подметал листья.
Ну не могла же она исчезнуть! Запах такой яркий, я его на всю жизнь запомню теперь, как она его спрятала?
Спрятала. Так, стоп. Пружинисто вскочив на лапы я начал бегать кругами, постепенно расширяя зону и в конце концов почти завыл от радости. Вот он, здесь! Слабый, перебитый вонью земли и прелой листвы, но мой нос не обманешь. Осматриваясь, я подметил и сломанную ветку, и перевернутый камень, который обиженно светил земляным боком возле ямки, из которой его так неосторожно выпихнули.
Ур, моя прелесть, ты думала так меня обхитрить? Никто ещё не смог провести мое обоняние! О тех часах, которые были потрачены на реке, я, конечно же, теперь не вспоминал. Это было просто временное затруднение!
То, что, возможно, так немножко, слегка, совсем чуть-чуть, я был самонадеян, стало понятно уже на следующее утро. Поспав несколько часов, я двинулся в путь, уверенный, что теперь все пройдет гладко. И опять его потерял!
Этот неуловимый запах от меня будто прятался. Мне приходилось наматывать круги, возвращаться, двигаться по квадрату, обходить многие километры в поисках хоть какой-то подсказки. К концу четвертого дня я был готов эту девчонку слегка покусать. Уверен, мифического однорогого оленя выследить проще, чем ее!
Но, будто назло, когда я уже готов был все бросить, носа, будто пёрышком, касался этот аромат, и я забывал все на свете. Если бы мой отец увидел, как я, будто собака, припадаю на брюхо к земле, боясь опять потерять эту капризную ниточку, точно хорошего бы ничего не сказал. А между тем сроки поджимали.
Раварта.
Этот день был хмур. Солнце скрылось за тучами, а ветер то и дело считал углы в моей обители. Я сидела в плаще, разбирая от нечего делать лук. Проверяла бересту на износ, натяжение титевы, потом стрелы, наконечники, тул, нож — все, что попадалось под руку. Почему-то меня это всегда успокаивало и вводило в некий транс.
Любовно проводить кончиками пальцев по шершавой рукоятке ножа, затем идеально гладкое лезвие, чувствовать кожей неровности, царапины, шрамы, вспоминать связанные с ними события, вдыхать запах кожи, дерева, металла. Мир сводиться лишь до тебя и этих вещей, голова легкая, в ней нет мыслей, только полупрозрачное марево.
Когда я в сотый раз возвращалась к луку, краем глаза уловила движение у входа в пещеру. Резко повернув голову, я увидела молодого оленя. Тут же сработала привычка охотника, и я моментально вложила стрелу и натянула лук. Олень дернулся и ринулся прочь. Я понеслась за ним. У меня есть дичь, но не мешало бы запастись еще. До леса я не дойду, а тут такая добыча.
Стоп! Я остановилась буквально в половине шага от выхода. Олень. Здесь, на плоскогорье, лесной олень! Быть не может. Я стала внимательно принюхиваться и прислушиваться. В воздухе витал едва-едва заметный аромат грозы, а снаружи завывал ветер. Хм, интересно. Бесшумно убедившись в глубь пещеры, я взяла среднего размера камень и с разворота кинула его на выход.
Сейчас же раздался оглушительный треск молний, они охватили камень, обвили его подобно растению-паразиту. Всего мгновение камень завис в этом вихре из красных лучей, а затем упал. От него исходил дымок.
Так-так-так, кто-то хочет меня зажарить. Я быстро схватила оружие. Все было тихо, но воздух стал каким-то плотным. Все еще витал запах грозы. Снаружи завывал ветер.
Неожиданно прямо перед входом спрыгнул оборотень. Девятихвостый лис. Черный. Его шерсть блестела и переливалась, хвосты развевались, а глаза горели. Местами его шкурка была красного цвета: на кончиках ушей и вокруг глаз. Он был красив, и раза в два больше меня.
Сначала я удивилась, потом восхитилась, потом осознала, а затем запаниковала. Ёрмунганд, ведь все было так хорошо! Так, успокойся! Что я знаю о лисах? Что они недалеко ушли от волков. А что я знаю о волках? Что они не лазают по деревьям и их самое больное место — это нос. Отлично!
Я сильнее натянула тетиву, целясь животинке аккурат между глаз. Не думаю, что я смогу хотя бы пустить стрелу, но так было хоть призрачное подобие защищенности. Мы стояли и сверлили друг друга взглядом, потом, я готова поклясться, его пасть растянулась в улыбке! Жуткое зрелище. Он что-то зашептал, даже нет, не так. Шепот слышался как будто ото всюду: от стен, от пола, от потолка.
Этот шепот заполнил все пространство вокруг, он, как теплая шкура, обнимал и укутывал. У меня даже поплыло перед глазами. Мне не хорошо, очень не хорошо. В ответ я зашептала заговор на барьер, Халла не имела привычки записывать все свои шаманства, так что я помню все заговоры, отвороты, привороты, порчи какие только придумала эта старуха. Попробуй не помнить.
Постепенно перед глазами прояснилось, и я увидела, что оборотень еще шире улыбнулся, выставляя на показ свои шикарные зубки. Да, такой сожрет и не подавится. Что теперь? В ответ снова раздался шепот, только теперь он кружил вокруг лиса. Я уже хотела выпустить стрелу, как вдруг на вход в пещеру стала наползать серая дымка. Она закрыла выход подобно куску ткани, натянутому на банку с вареньем. Я даже лук опустила от удивления.
Как только барьер добрался до верха, отрезав мне путь наружу, я выпустила стрелу. Она вонзилась в барьер, и тот задрожал, поглощая силу, затем стрела звонко упала на пол. Вот оно как. Я отложила лук и подошла вплотную. Провела по поверхности рукой. Она была холодная, гладкая и упругая, как поверхность воды. Тогда я, отойдя назад, с разворота ударила ногой. Дымка опять задрожала, принимая удар. Я попробовала вонзить нож — та же история. Значит, ничего не
