вот парни разошлись не на шутку. Тебе не кажется, что нужно серьёзно поговорить с Егором и Денисом? По-моему, они слегка перестарались, занимаясь с мальчишками.
— Ну, не всё так страшно, мужчина должен уметь защитить себя и своих близких, — быстро проговорил Костя, отметив про себя, что никогда не скажет Матвею о том, что сам просил Ушакова и Устинова как следует заниматься с мальчиками. Да и сам нередко принимал участие в этом безобразии. Главное, чтобы Ванька не раскололся, и не рассказал отцу, как спарринговался с главой клана. — Можно подумать, ты сам абсолютно беспомощный и безобидный.
— У меня есть мозг, — Матвей демонстративно постучал пальцем по виску. — И мне хватит ума не отправлять подозреваемых на больничную койку в таком состоянии, что их невозможно даже допросить!
— Девчонок-то куда дели? — Костя иронично приподнял бровь.
— В соседнюю камеру, — хмуро ответил Матвей. — Закон един для всех.
— Уже известно, кто стоял за нападением? — император снова сел за стол.
— По предварительным данным, нападение организовал клан Адамс. Очень хорошие друзья эти Адамсы с кланом Адреасов были. Когда последний ещё существовал, разумеется. — При этих словах Матвея, Костя почувствовал, что у него скулы свело, как будто он лимон откусил.
— Они преследовали какие-то цели, устраивая покушение на территории другого государства? — сквозь зубы процедил Костя.
— Вот это я и выясняю. Хотя здесь возможен вариант, что никто никаких целей не преследовал, и устроили нападение на детей конкурирующего клана там, где смогли до них дотянуться. Вспомни Камиллу Уэльс, и как её спас твой шурин. — Спокойно сказал Матвей. И тут же добавил. — Но я не стал бы исключать никакие варианты.
— Хорошо, работай, — кивнул Костя. — Мне нужно самому забирать детей? Как того требует закон?
— Не стоит всё-таки доводить до сердечного приступа полицейских, ваше величество, — укоризненно произнёс Матвей. — Лучше я сам схожу в участок за этими обормотами.
— А, ну раз ты так уверен, что твоё присутствие не доведёт полицейских до сердечного приступа, то, конечно, сходи, Матвей. Правильно, не хрен расслабляться. — Костя хмыкнул и потянулся за бумагой. — Садись уже. Раз наш отпуск полетел ко всем чертям, то давай поработаем, что ли. Просто так сидеть и ждать результатов неинтересно.
* * *
Я лежал на жёстких нарах, заложив руки за голову, и рассматривал потолок. Возможно, эта скамья как-то по-другому называется, но мне почему-то хочется назвать её именно «нары».
— Отец любит так лежать, — довольно равнодушно проговорил Ромка. Он стоял, прислонившись спиной к решётке клетки, в которую нас бросили. Руки скрестил на груди и был на редкость серьёзен.
— Я знаю, — ответив ему, я ещё немного полежал, а потом рывком поднялся и сел, наваливаясь спиной на стену, у которой мои нары стояли. — Мне тоже именно так нравится лежать. Так думается лучше, — добавил я. — Уснуть хотел, чтобы время побыстрее прошло, но не получилось.
— Двигайся, — брат подошёл ко мне и сел рядом. — Ты зачем вообще всю магию в клубе рубанул? Девчонок не пожалел. Одна, по-моему, растяжение получила.
— Чтобы блокировать работу артефактов, которые могли быть у этих козлов, — я потёр лоб. — Теперь все узнают.
— И нам влетит, — философски заметил Ромка. — Тебе, за то, что скрыл. Мне, за то, что не настучал.
— Ситуация, — протянул я и задумался.
О том, что я могу воздействовать не только на источник дара другого мага, но ещё и на магические матрицы различных маго — технических приборов, да и артефактов в чистом виде, я узнал относительно недавно. Месяца четыре назад, если быть точным.
Сидел как-то в комнате, пялился на артефактный дневник, который вместо часов таскал на руке. Делал я это, скорее, по привычке, чем с какой-то определённой целью. Тем более что сейчас, когда преподаватели могли отправлять сообщения на усовершенствованный телефон, нужда в нём пропала.
Так вот, сидел я, смотрел на эту давно устаревшую штуковину, потом посмеялся над собой и решительно снял с руки. При этом продолжая рассматривать. Зачем я призвал в этот момент свой специфический дар, можно было только гадать. Но факт оставался фактом, я призвал дар, который, не найдя лучшего применения, так как в комнате я сидел один, начал проникать в дневник.
Зрение слегка расфокусировалось, и тогда я впервые увидел слегка светящуюся матрицу в приборе. Все внешние слои как будто исчезли, остались тенью самих себя. Этакой трёхмерной прозрачной основой, в центре которой свободно висела матрица. Любопытство взяло верх над осторожностью, и я направил дар прямо в центр матрицы.
Появилась мощная вспышка, и дневник сдох, окончательно и бесповоротно. Вот так я и узнал, что могу влиять на матрицы. Но даже Ромке не сказал бы, если бы он не застукал меня за процессом раскурочивания дневника. Я хотел посмотреть, что же произошло с начинкой, вот и разобрал безнадёжно испорченную вещь. А брат меня за этим делом застал. Врать ему — гиблое дело. Ромка всегда знает, когда я говорю неправду. Пришлось признаваться.
— Да, ладно, — я махнул рукой. — Всё равно такие вещи рано или поздно становятся известны. Я ещё долго продержался.
— Вопрос будет, почему не сказал? — Ромка покачал головой.
— Не знаю, — я потёр шею. — Вроде и тайны в этом никакой нет… Не знаю. Дурак, наверное. Ванька с Гарри спят? — я кивнул на другие нары, расположенные по периметру клетки. На двух из них лежали Подоров и Гамильтон, ещё одни были пустые. Эти нары предназначались Ромке, но брат предпочёл сидеть рядом со мной. А последние занимал невзрачный мужик, которого притащили примерно через полчаса, после того как нас заперли.
— От вашей постоянной бубнёжки уснёшь, как же, — раздался раздражённый голос Ваньки. — Вот ответь мне, Андрюша, ты зачем вырубил того придурка, который на тебя попёр?
— У него в руках была гаррота. Мне что, нужно было стоять и ждать, когда меня удавят? — я возмущённо посмотрел на Ваньку, который в этот момент садился на нарах. — Как он её вообще протащил, вот в чём вопрос.
— Ой, да собственную шею обмотал и сказал, что это шейное украшение — последний умирающий писк моды, — ответил Ромка. — Чудиков всегда хватает. Охранник пальцем у виска покрутил и пропустил
