женском лагере Лихтенбург, пройдя на этом пути должности от заместителя начальника охраны лагеря до адъютанта.
Макс Кёгель
В августе 1942 г. на посту коменданта М. Кёгеля сменил Фриц Зурен[183]. Под руководством этого «ловкого и опытного служаки», как его охарактеризовала бывшая узница и автор книги о Равенсбрюке Ж. Тиллион[184], в лагере стали функционировать собственные газовая камера и крематорий, а смертность заключенных многократно увеличилась[185].
Повседневной жизнью заключенных руководил шутцхафтлагерфюрер[186]. Его служебные обязанности включали поддержание «порядка, дисциплины и чистоты» в лагере, а также назначение наказаний и проверку численности узников. В осуществлении данных полномочий ему помогали рапорт-, блок- и командофюреры. Среди прочих шутцхафтлагерфюреров Равенсбрюка[187] наиболее значимой фигурой являлся оберштурмфюрер СС Йохан Шварцхубер, который долгое время отвечал за уничтожение заключенных в Аушвице. Он был переведен в женский концентрационный лагерь 12 января 1945 г. для организации работы газовой камеры[188].
Фриц Зурен
В ведении другого лагерного отдела – интендантского – находились вопросы, связанные с размещением, одеждой, продовольственным снабжением как заключенных, так и эсэсовцев. Кроме руководства производственными предприятиями, кухней и другими лагерными учреждениями, обеспечивавшими существование Равенсбрюка, интендантский отдел распоряжался деньгами и имуществом узников[189]. Должность главы этого отдела в Равенсбрюке в разные годы занимали Хуберт Лауер[190] и Курт Зейтц[191].
Особое положение в руководстве лагеря закреплялось за медицинским и политическим отделами. Они должны были соблюдать распоряжения коменданта, работая с ним во «взаимном согласии»[192]. Тем не менее непосредственно они подчинялись начальнику отдела санитарного и гигиенического состояния концентрационных лагерей Главного административно-хозяйственного управления и четвертому управлению Главного имперского управления безопасности[193].
Во главе медицинского отдела находился первый лагерный врач[194], к служебным обязанностям которого относилось следующее: медицинское наблюдение за эсэсовцами, членами их семей, заключенными, проверка санитарных условий в лагере и качества пищи. Для лечения узников в помощь главному врачу назначались два медицинских работника, стоматолог, а также использовались заключенные с медицинским образованием[195]. Обследование и лечение больных заключенных осуществлялось в лагерной больнице – ревире. Антонина Никифорова – советская военнопленная, патологоанатом, работавшая в Равенсбрюке по специальности, – отмечала наличие к концу 1944 г. семи отделений ревира, специализировавшихся на различных заболеваниях[196]. На протяжении большей части своего существования и для основной массы заключенных лагерная больница являлась местом селекций, экспериментов и принудительной стерилизации.
Политический отдел, так же как и медицинский, имел особое положение в лагере. Он отвечал не только за допросы узников, за борьбу с подпольной деятельностью заключенных, создание и рассмотрение их личных дел, распределение по категориям, учет умерших и отправленных на работу, но и вел наблюдение за эсэсовцами. Последняя функция сводилась прежде всего к расследованию случаев воровства имущества и драгоценностей, изъятых у оказавшихся в лагере людей, а также к пресечению любых связей между представителями якобы «высшей расы» и «худшим человеческим материалом»[197]. В воспоминаниях бывших заключенных зачастую в качестве главы политического отдела фигурировал Людвиг Рамдор[198], который тем не менее являлся лишь одним из сотрудников[199].
К названным лагерным отделам примыкала охрана лагеря – специальные подразделения СС «Мертвая голова», приравненные с 22 апреля 1941 г. к фронтовым частям[200]. В 1943–1944 гг. в Равенсбрюке и его филиалах находилось около 900 солдат Ваффен СС[201], причем их основная масса не подходила для военной службы в силу пожилого возраста. Подобная ситуация коренным образом отличалась от времени создания «Мертвой головы», когда большинство эсэсовцев были молоды[202]. Особенностью Равенсбрюка являлось и то, что «внешнюю» охрану лагеря осуществляли мужчины-эсэсовцы, а «внутреннюю» – надзирательницы-женщины[203].
В унифицированной системе управления Равенсбрюка имелось звено, отличавшее его от мужских концентрационных лагерей. Речь идет о женщинах-надзирательницах, которые непосредственно контактировали с узницами. За весь период существования лагеря их было 500–600 человек[204]. Являясь лишь «помощницами» СС, они тем не менее подлежали эсэсовской юрисдикции[205]. Во главе женского персонала лагеря стояла первая старшая надзирательница, которая входила вместе с другим руководством в штаб коменданта и, кроме того, являлась заместителем шутцхафтлагерфюрера[206]. Её полномочия заключались в получении сведений от рядовых надзирательниц и заключенных о количестве узниц в лагере, необходимом продовольственном снабжении и передаче этих данных в различные отделы лагеря[207]. Она ежедневно проводила утренние проверки для надзирательниц, на которых давала им новые распоряжения и предписания[208]. Старшая надзирательница руководила подбором кадров из заключенных на вспомогательные лагерные посты. Ею же осуществлялся и общий контроль за чистотой и порядком в бараках и на производстве[209].
Такая широкая сфера полномочий пересекалась с обязанностями шутцхафтлагерфюрера, что не могло не приводить к конфликтам. Наибольшую известность в этой связи получило противостояние старшей надзирательницы Йоханны Лангефельд[210] и комендантов лагерей Равенсбрюка и Аушвица, в которых она работала. Представляя лагерь как место по «перевоспитанию» заключенных, старшая надзирательница выступала за сокращение телесных наказаний. Помимо этого она требовала передать полномочия и статус шутцхафтлагерфюрера женского концентрационного лагеря в ведение старшей надзирательницы. Однако все ее попытки оказались тщетны. Более того, в начале 1943 г. Й. Лангефельд была снята со своей должности и арестована.
Непосредственной помощницей первой старшей надзирательницы являлась ее заместительница, или так называемая вторая старшая надзирательница. В связи с ростом численности заключенных в лагере эта должность была необходима для разделения сфер деятельности и улучшения, с точки зрения нацистов, управления концентрационным лагерем. Таким образом, первая старшая надзирательница больше внимания уделяла руководству рядовыми надзирательницами, а вторая – узницам[211].
Рассматривая состав рядовых надзирательниц, исследователи отмечают, что формирование данной категории лагерного руководства происходило различными путями и в несколько этапов. Если до конца 1942 г. женщины устраивалась на работу добровольно, рассчитывая на легкий физический труд с хорошим жалованьем и другими социальными гарантиями, то с начала 1943 г. происходила не только вербовка, но и принудительное назначение в концентрационный лагерь[212]. Данная тенденция приводила к уменьшению числа убежденных нацисток среди надзирательниц, а также объясняла их нежелание жестоко обращаться с узницами. Пытаясь переломить ситуацию, нацисты организовывали в Равенсбрюке специальное обучение для надзирательниц. С 1942 г. в нем прошли подготовку около 3500 женщин, которые, ознакомившись с принципами «лагерного порядка» и методами его применения по отношению к узницам (наказаниями, предупреждением саботажа и т. д.), направлялись на работу в другие женские лагеря или филиалы[213]. Длительность обучения варьировалась и составляла от недели до полугода. Подготовленность надзирательниц к самостоятельной деятельности проверялась на специальных «экзаменах», одним из которых являлось избиение узниц[214]. Бывшая узница Равенсбрюка Нечитайло Е.И. описала эту жестокость надзирательниц в своих воспоминаниях: «Мы
