на что-то способен, то ему это удалось: Тутмос III больше, чем кто-либо воевал, грабил и убивал, и начал это делать, как только стал единственным правителем.
При нем Египет превратился в ведущую державу мира. Более того, быть может, он, бастард, избранный странным божественным светом, стал первым в истории императором, то есть первым человеком, завоевавшим не только те земли, что граничили с его государством, но и другие, которые располагались гораздо дальше. И все же, несмотря на все эти достижения, Тутмос III, кажется, так и не освободился от груза наследия своей тети, ведь в последние годы его правления было приказано навсегда уничтожить какое-либо упоминание о Хатшепсут. Мы не знаем ни имени того, кто отдал приказ, ни причины, по которой это было сделано. Возможно, это сделал сам фараон, пребывая в истерическом припадке из-за уязвленной гордости, которая не могла больше мириться с тем, как упоминания о славном правлении его предшественницы бросали тень на него самого, а может быть, пример женщины, которая взошла на египетский трон столько необычным и триумфальным способом, виделся ему слишком большой проблемой, опасным прецедентом. А значит, в таком случае, нужно было уничтожить любое свидетельство об этом событии.
Неважно, кто конкретно хотел стереть ее из истории, ему все равно это не удалось. Хатшепсут оставила после себя творение таких огромных размеров, что даже через несколько десятилетий ее имя все равно оставалось бы известным. В конце концов тот, кто занимался этими разрушениями, устал, ослабел или, возможно, просто забыл о своих изначальных мотивах и в итоге остановился. Хатшепсут продолжала жить в сокрытых рельефах, и в надписях, скрытых в укромных местах, и в бесконечных руинах, засыпанных песками – и позже все это стали обнаруживать, восстанавливать и расшифровывать. «Мое сердце трепещет от одной лишь мысли о том, что скажут люди, увидев в грядущие времена мои постройки, и как оценят мои деяния», – сказала она однажды. Дочь Солнца, правившая более двадцати лет и молчавшая более тридцати веков, вновь вернулась в мировую историю. Как и пристало настоящей избранной.
Мост слез
Как две сестры и их мать не пожелали быть уничтоженными вместе со своим миром
Черные корабли. В июле 1853 года коммодор военно-морского флота Соединенных Штатов, Мэтью К. Перри, вошел в Токийский залив с четырьмя военными кораблями, чьи корпуса были окрашены в черный цвет, письмом от президента своей страны и очень четким посланием: либо Япония вступает в торговые отношения с США, либо они сровняют ее столицу с землей. Дабы продемонстрировать всю серьезность этого обещания, он выпустил в воздух сигнальные выстрелы из своих 73 пушек, заявил, что уничтожит любого, кто решится приблизиться, и демонстративно проплыл на кораблях недалеко от берега, чтобы люди могли восхититься чудом паровой навигации и понять, какую опасность она собой представляла. Рев и скорость, столпы черного дыма и корабли, которые могли двигаться даже без ветра. Если мы скажем, что японцы в жизни не видели ничего подобного, преувеличением это не будет.
Хоть Перри и удосужился изучить страну, которой в данный момент угрожал, в глазах западного человека Япония все равно оставалась загадкой. Начнем с того, что у нее было два лидера. Первый, император, проживал в Киото, и несмотря на то, что его считали своего рода божеством, на самом деле никаких решений он не принимал. Другой лидер, сёгун, являлся потомственным военным диктатором, проживавшим в Эдо – так в те времена назывался город Токио. И хоть эта должность и даровалась ему императором, в действительности же именно сёгун управлял страной. Этот уклад был установлен семь веков назад и окончательно закрепился после серии бесконечных гражданских войн, завершившихся лишь в 1603 году с установлением сёгуната династией Токугава. С тех пор в Японии, хоть и очень дорогой ценой, воцарился почти нерушимый мир.
Чтобы его установить, династия Токугава не только утопила, распяла и сожгла заживо всех инакомыслящих внутри страны, но и, опасаясь угроз извне, в 1633 году объявила сакоку[18], то есть «закрытие страны». С того самого момента заходить на территорию страны и покидать ее было запрещено под страхом смертной казни, как и строить корабли с более чем одной мачтой, так, на всякий случай; весь контакт с внешним миром был сведен к ограниченной торговле с Китаем, Кореей и несколькими голландцами, которых было решено принимать лишь на Дэдзиме, искусственно созданном острове – таким образом голландцы не ступали на священную японскую землю. Итак, спустя долгое время на архипелаге наступила первая спокойная эпоха. Сословие воинов, самураи, стали бюрократами; Эдо превратился в один из крупнейших городов на планете, наступил расцвет таких видов искусств, как хайку и кабуки. Но через два с половиной столетия после закрытия Японии в их воды прибыли Черные корабли. И пробуждение оказалось болезненным.
* * *
Прогнать варваров. Перри добился того, чего хотел, и следующей весной вернулся с еще несколькими кораблями и оскорбительным договором на подписание. За ним вскоре последовали англичане, русские и французы. Из полностью изолированной страны Япония превратилась в страну, унизительным образом открытую для всех. Такой поворот событий был встречен бунтами, убийствами иностранцев и восстаниями феодалов. Сёгунат утратил контроль. Структура власти, которая на протяжении долгого времени оставалась нетронутой, дала трещину, и на фоне этих событий было сформировано движение «Сонно Дзёи» («Да здравствует император, долой варваров»), требовавшее перехода власти в другие руки с целью появления в Японии сильного предводителя и предотвращения модернизации страны в угоду западным державам. В итоге в начале 1868 года последний сёгун сложил свои полномочия. А потом передумал. И вот Япония вновь вынуждена была выйти на тропу войны, чтобы решить, каким будет ее будущее.
Война Босин, или «Война года Дракона», считалась первым японским конфликтом, в котором произошло столкновение не только претендентов на власть, но и идей. И все же это не совсем так. Во-первых, обе стороны считали, что отстаивали существование традиционной Японии. А во-вторых, несмотря на это, и те и другие понимали неизбежность модернизации страны. В действительности обе стороны быстро осознали, что без кораблей, пушек, пулеметов и винтовок, которые были у иностранцев, выиграть войну будет непросто, поэтому с самого начала они старались обеспечить себя иностранными советниками, которые могли бы снабдить их нужным оружием и обучить их солдат необходимым умениям боя. Даже император, который до этого возглавлял волну ксенофобии, теперь обещал соблюдать договоры и сохранять жизнь иностранцам в обмен на признание другими державами его правительства. Иными словами, эта война
