он, перебивая взрослых и привлекая к себе внимание. — Его убил злой колдун молнией! Вот так! Бах! — он живо изобразил, как молния вылетала из рук злого колдуна.
Взрослые не придали его словам значения. Дети постарше засмеялись.
— Какой еще молнией? Ты же видишь, у него перья не опалены!
— А потом начался дождь! — продолжал фантазировать малыш. — Грифон горел ярко-ярко, упал и погас!
Дети вновь рассмеялись, мать, улыбаясь, потрепала малыша по волосам.
Только Язар, слышавший разговор, отнесся к словам ребенка с большой серьезностью. Ему казалось, что сами боги дают ему подсказки, такие очевидные, но почему-то незримые для других. Но другие не знали об альве, иначе и они задались бы естественными вопросами. Как получилось, что погиб и зверь, и его наездник? Какая сразила их сила? Ведь случайная буря не могла захватить врасплох грифона, а магия альва должна была уберечь его и в падении. Не меньше вопросов вызывало и таинственное послание. Что было в нем? Великое откровение, заклинание или признание в любви? Может быть, последними словами альв просил прощения у родителей, от которых сбежал на землю? Может быть, предостерегал людей о грядущей беде?
Язару было страшно оставлять без присмотра глаза и письмо альва. Весь день он проносил их в кармане старого тулупа и беспрерывно ощупывал, убеждаясь, что не потерял. Он получал лишь короткое успокоение, тревога далеко не отступала. Впрочем, исходящий от письма холод не позволял о нем надолго забывать. Он спорил с теплом тулупа и лишь усилиями еще по-летнему горячего солнца тулуп не заиндевел.
Осененный внезапной идеей вечером Язар раздобыл чернила и пожелтевший листок бумаги в доме бабы Нары, живущей по соседству на другой стороне улицы. Однако не близко знакомый с каллиграфией он не мог верно переписать иероглифы этого древнего и сложного языка. Четкие штрихи становились ломаными линиями, пропорции терялись, а вдобавок все перекрывали уродливые кляксы. Отчаявшись, Язар разорвал свои труды на мелкие части и сжег в пламени свечи, в свете которой и пытался писать.
Спалось ему тревожно. Глаза альва он держал рукой под подушкой, письмо положил в сундук с вещами подле кровати. Сильный ветер стучал входной калиткой, и юноше мерещилось, что безобразный старый колдун в черных лохмотьях ломится к ним во двор. Подогревая его страхи, Мард, не замолкая, надрывался и бросался на высокий синий забор. Ему отзывались все деревенские собаки. Никогда еще ночной Винник не звучал так громко.
Язар в одной рубахе вышел на улицу. Он не взял с собой света, ибо не надеялся различить черного Марда на фоне ночи. Однако он сразу почувствовал присутствие людей на улице, ощутил их волнение и услышал приглушенные голоса.
Одновременно с ним из кухни напротив дома вышел Далиир. Он держал лампадку, на свет которой сразу же устремились мотыльки.
— Мард, что там? — громко спросил он.
Пес прошелся вдоль забора, завилял хвостом и присел возле калитки. Калитка стукнула еще раз, но теперь ее отворила Ильга снаружи.
— К Сусарду пришли! — крикнула она и подбежала к Далииру. Она дрожала, а в голосе ее звучал настоящий ужас. — Какие-то люди, не здешние. Избили его кума и зарезали пса! Они и сюда придут, Далиш!
— Иля, успокойся, — попросил он, обнимая ее одной рукой.
Язару продолжало казаться, что он спит: слишком стремительно разворачивались события, слишком неправдоподобно. Потому он не почувствовал страха. Ему уже представлялось, как он, пряча за пазухой послание и глаза альва, бежит в Грушевник через лес. За ним на взмыленных черных жеребцах гонятся охотники. Они спускают собак…
Спокойный голос дяди вернул его в реальность.
— Язар, где письмо и камни?
— Они у меня.
— Дай их мне, — Далиир требовательно протянул большую мягкую ладонь.
Язар смешался. Он понимал, что если послушается дядю, то может навсегда лишиться своих находок. Он не знал их ценности, но в том, что эта ценность высока, не сомневался.
— Их нужно спрятать или унести… — неуверенно пробормотал он.
— Лучше отдать, — рассудила Ильга. — Они найдут.
— Нельзя! — ужаснулся Язар. — Нельзя отдавать им глаза альва и тем более послание! Это может быть письмо самому царю, предупреждение о начале войны…
— А коли и так? — не возразил дядя. — Я не обменяю свою жизнь на благополучие Бризара и тебе сделать этого не позволю.
Он двинулся к Язару неспешно, без суеты. Суровое лицо Далиира выражало решительность. С каждым его шагом воля племянника таяла. Послушаться дядю теперь казалось ему единственным разумным решением. В самом деле, ради чего он намеревался рисковать? Он уже опустил руку в карман, но вдруг замер. Холод письма напомнил ему об альве. Случайно так вышло или нет, но это он нашел послание небес, и только он был за него в ответе.
Язар покачал головой.
— Я не могу. Простите!
Он бросился бежать. Рывком Далиир попытался дотянуться и ухватить племянника. Но тот был гораздо проворней. Он выскочил за калитку заднего двора, и звуки его торопливых шагов быстро угасли в ночи.
Мард подбежал к калитке и вопросительно посмотрел на хозяина.
— Пусть идет, — выдохнул Далиир. Он сразу как-то состарился: поникли его широкие плечи, тяжелый взгляд упал и остался лежать у калитки.
— Но Далиш, — растерялась Ильга. — Он не сумеет убежать! У него ни еды с собой, ни теплых вещей. Да и ночью он слеп. Его поймают! Еще не поздно его догнать! Пусти Марда!
Не дожидаясь ответа, она бросилась к калитке. Мягкие пальцы Далиира сомкнулись на ее предплечье стальными тисками.
— Оставь! Поверь в Язара, — он справится. Конечно, он сумеет убежать, ведь столько лет он ждал этого часа.
Дорога в Грушевник была ему хорошо знакома. Не раз приезжали они туда с дядей, не раз прибегал он туда по утрам. Дорогой пользовались не только жители Винника, но и обитатели окрестных сел. Оттого и зимой была она наезженной и нахоженной и в светлое время никогда не пустовала. Окаймленная чертополохом и репейником дорога вилась вдоль полей и далеко просматривалась. Сюда редко забредал лесной зверь, а подорожники здесь не встречались. Им негде было таиться и некого было грабить, ибо не всякий зажиточный крестьянин Бризара содержал даже старую клячу.
Пройти в Грушевник Язар мог и вслепую, ночь скроет его облик, а мягкий грунт поглотит звуки шагов. Но едва встав на дорогу, Язар поспешил сойти. Ведь если разбойники кинутся в погоню с собаками, он не успеет укрыться в городе и не сумеет затаиться в полях. А, кроме того, он не хотел вести головорезов к сестре и брату. Пригнувшись, он двинулся вдоль низеньких заборов на другую
