назад, когда он понял, кто такая Иден, она стала для него запретной. Если бы его желание не было таким всепоглощающим, он наложил бы на него табу. Недавно она рассталась с его лучшим другом, а значит, Реми не имеет права даже мечтать о ней, но его тело, похоже, это не беспокоило.
Он потер рукой лицо, стараясь избавиться от водоворота мыслей и эмоций. Пока Иден была с Хантером, Реми пытался спровоцировать у себя некое отвращение к ней, но у него ничего не получалось. Ему было неприятно представлять ее в постели с другим мужчиной, но, по большому счету, ему было наплевать, с кем она спала. У каждого своя история, в том числе и у него.
Казалось, ничто не изменило его чувств к ней. Расстегивая платье Иден, он думал только о том, как от нее приятно пахнет. Любого мужчину взволновала бы изящная линия ее спины, поэтому Реми приложил все силы, чтобы не опустить голову и не лизнуть кожу у основания ее шеи.
Закрыв глаза, он представил себе ее гладкую, узкую спину. Атлас платья, резко контрастирующий с оттенком ее кожи, загипнотизировал его. Он воображал, как падает лиф ее платья, а Иден закрывает руками грудь…
Он подошел к окну, размышляя, не отправить ли Иден восвояси. Можно попросить Венну прислать сюда Квинн или Мику. У Реми нет причин оставаться, хотя он и предложил отвезти ее в Торонто.
В дверь постучали. Подойдя, чтобы открыть ее, Реми приготовился увернуться от кулака, почти ожидая, что их разыскал Мика.
Хорхе вкатил в номер стойку с одеждой и огляделся, ища Иден:
— Я не знал, стоит ли…
— Спасибо. — Реми дал ему чаевые, забрал свою банковскую карту и закрыл дверь.
Он бегло просмотрел наряды, вздохнул и подошел к двери спальни Иден. Он постучал в дверь.
— Принесли одежду. Тебе не обязательно носить мою.
Нет ответа.
Он сильнее возбудился, думая, как его одежда касается ее кожи.
Решив уйти, он снял костюм шафера и подошел к дивану, где лежала его сумка. Он вытащил из нее светло-зеленые брюки с заниженной талией и рубашку с короткими рукавами и асимметричными фигурами красного, желтого и зеленого цветов на синем фоне.
Реми не слишком увлекался модой, а вот его сестра всегда была очарована текстурами и тканями. Она начала моделировать одежду в ту минуту, когда их бабушка научила ее вдевать нить в иголку. Она работала в ведущем доме моды Нью-Йорка и использовала Реми как живого манекена для своих творений. Он не возражал. Ему искренне нравились цвета и стрижки, которые она для него выбирала.
Сестра. Мысли о ней определенно убивали его затянувшееся возбуждение. Из-за сестры он не имеет права приближаться к Иден.
Он разделся и облегченно вздохнул, когда температура в комнате с кондиционером снизилась.
— Ой, прости! — выпалила Иден, когда щелкнул дверной замок и захлопнулась дверь.
Реми выругался и схватил брюки, стоя спиной к двери. Застегнув молнию на брюках, он крикнул:
— Я оделся!
Он торопливо надел рубашку, услышав, как позади него медленно открывается дверь спальни.
— Я звал тебя, — сказал он, оглянувшись через плечо и увидев, что на ней гостиничный халат.
— Я решила, что ты ушел. Тебе не обязательно оставаться. Я не наделаю глупостей. — Она подошла к стойке и начала рассматривать одежду.
Его сердце дрогнуло. Повернувшись, Реми увидел, что она выбрала бесформенный топ коричневого цвета. Цвет просто убивал ее. Ее макияж потек, в уголках губ залегли морщины.
— Только не это, — произнес он и взял с вешалки серебристо-розовую юбку и шелковую водолазку без рукавов цвета лютика. — Одевайся ярко! Никто не должен знать, что ты страдаешь.
Она подняла густые черные ресницы, оглядела Реми с головы до ног темно-карими глазами и вопросительно уставилась на него в упор.
— По крайней мере, так меня учили. — Он засунул руки в карманы.
— Я не знаю, что мне чувствовать, — тоскливо сказала Иден. — Мне хочется врезать Хантеру, но я понимаю, что он сделал правильный выбор. Получается, я не ошиблась, доверившись ему. Просто у меня было мало информации. И потом именно я хотела пышную свадьбу. Вот почему там было так много людей — свидетелей моего позора. Меня тошнит…
— Ты беременна?
— Нет. — Она удивленно округлила глаза.
— Ты уверена?
— Да. — Она просмотрела еще несколько нарядов и покраснела.
Иден смущенно отошла от стойки и вытащила из ведерка бутылку игристого розового вина.
— Наверное, текила была бы лучше. — Она посмотрела на бар и сунула бутылку обратно в лед. — Надо что-нибудь поесть.
На журнальном столике стояла завернутая в целлофан корзина с печеньем и орехами.
Она прижала руку к животу:
— У меня пропал аппетит. Я три месяца сидела на диете. Глупо, конечно. Но все ради пышной свадьбы. Хантер прямо сказал мне, что предпочитает, чтобы мы расписались в мэрии.
Иден снова взяла бутылку розового игристого вина. Сняла фольгу, чтобы вытащить пробку. Реми подошел к ней, и она отдала ему бутылку.
— Я не хотела за него замуж! Это правда. — Она плюхнулась на диван и закрыла лицо руками, наклоняясь вперед, словно от боли. — Моя жизнь — катастрофа. Но я не хочу умирать от унижения, потому что мне полегчало.
Реми уставился на бутылку, напоминая себе, что скоро сядет за штурвал вертолета.
— Ты его не любишь? — хрипло спросил он.
Она подняла виноватое лицо:
— Он тоже меня не любит. Брак по расчету принес бы пользу нам обоим.
Узнав о том, что Иден собиралась выйти замуж по расчету, а не по любви, Реми почему-то пришел в ярость. Он не осуждал Хантера, потому что того сильно потрепала жизнь. Хантер заслужил счастья. Он — порядочный человек и относился бы к Иден заботливо и уважительно.
Но он не любил ее. Нисколько.
Сожалеет ли Хантер, что сегодня так плохо с ней поступил?
Раздался громкий хлопок, и пробка полетела через всю комнату, ударилась о потолок и упала на ковер.
Иден машинально прикрыла голову, наблюдая, как Реми хватает бокал. Он не дал пене вылиться из бутылки.
Протянув ей бокал, он поставил открытую бутылку обратно в лед.
— Ты не выпьешь? — спросила она.
— Я обещал отвезти тебя в Торонто, — сухо напомнил он ей.
— Верно. И я вернусь к работе. — Иден тяжело вздохнула, думая о брачном контракте, который ей предстоит пересмотреть. Соглашения, которые они с Хантером подписали, аннулированы, но что-то можно спасти.
Все ее проблемы уже должны быть решены! Бокал с шампанским в ее руке должен был олицетворять спасение семейного наследия.
— Ты будешь работать? — Реми поднял пробку и
