приподнята, и свежий ветерок прогуливался по залу, потрепывая белые скатерти на столах и волосы посетителей.
Майкл решил попробовать что-нибудь из местной кухни, и ему принесли чудовищно проперченный кусок мяса, рис с тушеными овощами, тоже с изрядным количеством перца, два лимона и водку из кактуса, которую, согласно местной рекламе, пьют только настоящие мачо. «Мачо не плачут» — вспомнилось вдруг Майклу, когда он тайком утирал слезы, выступившие на глазах после первой рюмки этого адского пойла. Мара заказала себе паэлью и бокал белого вина Уэйского производства.
За обедом ничего интересного не происходило, если не считать того, что в поле зрения Майкла опять появился один из свинообразных субъектов, виденных им в баре гостиницы «Стар Уэй». Но он приписал это явление случайному совпадению.
Майклу хотелось побольше узнать о Маре, расспросить ее о семье, о работе, о ее повседневной жизни, и не только потому, что ему были интересны обычаи жителей острова Оу. Ему была интересна сама Мара, она нравилась Майклу. Он сам удивился той легкости, с которой признался себе в этом. Ведь он никогда не изменял своей жене, за все годы совместной жизни ему ни разу даже не пришла в голову мысль о романе с другой женщиной. Выходит, жена не зря боялась его отпускать? Ну, безобидный флирт — это ведь не измена, почему бы и не позволить себе, отпуск так отпуск, ведь ничего серьезного быть не может… Зачем этой юной красивой девушке такой старик?
Мара между тем думала о том, что Майкл сильно отличался от мужчин, окружавших ее на Оу. Высокий, стройный, подтянутый, моложавый, о возрасте напоминает только легкая седина на висках. Умное, интеллигентное лицо, голубые глаза, красивый нос с небольшой горбинкой, упрямый подбородок с ямочкой. Майкл казался Маре сильным и мужественным, но в то же время не жестоким, не грубым, как мужчины с Оу. И еще он почему-то напомнил Маре ее отца, наверное, тем, что в нем тоже были сразу видны независимость, уверенность и чувство собственного достоинства, так нехарактерные для большинства жителей Оу. Отец говорил ей, что на Уэе все люди подчиняются закону и твердо знают, где начинается и где заканчивается их свобода, в чем состоят их права и обязанности. В рамках этой свободы они чувствуют себя уверенно и спокойно. На Оу же единственное право — право силы, а главная обязанность — подчиняться сильнейшему, если хочешь выжить. Естественное человеческое достоинство постоянно находится под угрозой, и человек либо вынужден постоянно подвергаться унижениям и страдать от бесправия, либо он начинает унижать и попирать права других людей, более слабых. Отсюда это неприятное сочетание наглости и робости, хамства и чрезмерной услужливости в жителях Оу: постоянный страх унижения и постоянное желание утвердить себя, свое право, свою личность, но за счет унижения других. Отец говорил, что это психология рабов, и что настоящая свобода — не в том, чтобы делать только то, что хочешь, не подчиняясь никому и ничему, а в том, чтобы не зависеть от собственных страхов и низменных инстинктов.
За обедом Майкл и Мара разговаривали мало, погруженные каждый в свои мысли, Майкл понимал, что не стоит слишком приставать к девушке с расспросами о ее жизни, время для этого еще не пришло. За сегодняшний день он и так узнал о ней немало. Любопытно, что она упомянула об отце, а о матери ничего не говорила. Наверное, ее мать в юности тоже была красавицей. Интересно, она родилась на Оу или же была когда-то гражданкой Уэя, сосланной за преступления или решившей разделить судьбу любимого мужа? В Маре было что-то отличавшее ее от девушек с Оу, чувство собственного достоинства, врожденное благородство, грациозность и прелесть вместо грубой чувственности местных красоток. И еще необычные, слегка раскосые, загадочные зеленые глаза Мары, от которых ему было так трудно оторвать свой взгляд…
9
На очереди была рулетка. Майклу давно хотелось узнать, насколько фортуна к нему благосклонна, а заодно проверить одну любопытную теорию случайных чисел. Мара не стала делать ставку, просто стояла рядом и наблюдала за игрой. Сначала Майклу не везло, но в конце концов, теория себя оправдала (главное — не терять хладнокровия), и через некоторое время он выиграл довольно приличную сумму.
Победу было решено отпраздновать в одном уютном маленьком кабачке недалеко от гостиницы, где продавали домашнее вино в красивых глиняных кувшинах, на столиках горели свечи, а по выходным еще и играли музыканты. Это был как раз такой день, но музыка была приятной и негромкой, так что можно было говорить друг с другом не напрягаясь. Мара спросила, почему Майкл остановился и не стал продолжать игру, когда удача как раз повернулась, наконец, к нему лицом?
— Потому что иначе можно легко увлечься, потерять хладнокровие и втянуться. Я боюсь любой сильной вовлеченности, когда теряешь контроль, заходишь так далеко, что уже невозможно повернуть назад. Когда пройдена точка невозвращения.
— То есть вы стараетесь всегда оставаться хладнокровным, равнодушным, невовлеченным? А где же тогда удовольствие?
— Нет, как раз равнодушным я не остаюсь. Равнодушный вообще не получает удовольствия, ему все скучно, все заранее надоело. Нет, для меня важно осознать наслаждение в полной мере, но при этом уметь вовремя остановиться, пока не началось пресыщение, отторжение или, наоборот, зависимость. Вот, например, как легко объесться сладким: пока ешь — наслаждаешься, а потом тошнит. Или алкоголь, еще более точный пример. Ничего плохого нет в алкоголе, если соблюдать меру, но стоит расслабиться и потерять контроль, и начинается кошмар.
Ну, хорошо, а где эта, как вы говорите, точка невозвращения? Как ее определить?
— Интуитивно. Просто почувствовать.
— Это не всегда удается.
— Нужно доверять себе, прислушиваться к себе, ну, и самоконтроль, конечно. Не расслабляться.
— Да это каторга какая-то, кабала! Все время прислушиваться, быть настороже, в напряжении, ни расслабиться, ни оторваться как следует… Что это за жизнь?! Ни радости, ни свободы.
— Видимо, мы немного по-разному понимаем свободу и радость. Свобода — это не «что хочу, то и ворочу, как желаю, так и лаю», а осознанный самостоятельный, ответственный выбор. А выбор — это всегда отказ от чего-то одного в пользу другого. В данном случае — отказ от секундного удовольствия ради сохранения здоровья и чистоты сознания (В это время Майкл жестом отказывается от нового кувшина вина, предложенного официантом).
— И тем не менее у вас под запретом крепкий алкоголь. Какая же тут свобода выбора и добровольное самоограничение? За вас уже все решили.
— К сожалению, не все
