враждебные планы. Комитет Государственной Безопасности трудился, не покладая рук, щит и меч республики ковался ударными темпами. Безопасники отлавливали уголовников и политических, без разбора, жёсткими методами, заранее стараясь не допустить той бандитской вольницы, случившейся в 1920-х годах в реальности.
Трудовые армии уже работали, лопатами и ломами искупая свою вину перед Родиной, и в одном ряду трудились как бывшие интенданты, сгоняя лишний вес тяжёлым трудом, так и злые жилистые уголовники. Охрана для них набиралась из инвалидов-фронтовиков, списанных из действующей армии, причём все они знали, за что могут попасть в трудовую армию все эти прохиндеи и казнокрады, так что злости у охраны хватало с лихвой. Достаточно было сказать, что по вине этих людей у вас на фронте не хватало сапог, патронов или хлеба. Или что эти люди в тылу убивали и грабили, пока вы за них проливали кровь. Порядки в этих армиях установили строжайшие, и любая попытка к бегству или нападение на охрану каралось расстрелом на месте. Жестоко, но действенно.
В общем, всё потихоньку действовало и без участия Верховного, хотя до наведения порядка в стране было ещё очень далеко. И поэтому генерал предпочёл работать даже в таком состоянии, едва не валясь с ног от усталости. Каждая минута промедления могла обойтись очень дорого, и генерал Корнилов выжимал из себя все силы.
Глава 8
Зимний
Из-за внезапной болезни все рабочие поездки пришлось отменить или перенести, но принимать визитёров генерал Корнилов всё же не прекратил. Просто ради собственной же безопасности посетители вынуждены были сидеть на расстоянии трёх метров от больного генерала, из-за чего по городу начали ползти неприятные слухи о паранойе Верховного. Приближаться вплотную разрешалось только нескольким докторам и медсёстрам.
Состояние, конечно, было максимум неприятным, больше надоедая симптомами, чем представляя реальную опасность для жизни и здоровья, но перестраховаться не помешает.
Так что делегация священников, напоминавшая генералу чёрную колышущуюся массу, переминалась с ноги на ногу у стенки, пока сам генерал сидел за столом, превозмогая головную боль, мешающую ему свободно мыслить.
В Москве сейчас проходил Поместный Собор, на который со всей страны съехались несколько сотен священников и мирян, для того, чтобы решить, что православная церковь будет делать дальше. В составе Собора должны были присутствовать министр-председатель Керенский и министр внутренних дел Авксентьев, но, по известным причинам, прибыть они не смогли, и представителем от действующей власти пришлось звать генерала Корнилова.
Седобородые митрополиты и епископы с сожалением глядели на страдающего генерала. Состояние его, наверное, было знакомо каждому.
— Ваше Высокопревосходительство… — начал один из священников хорошо поставленным басом.
Корнилов поднял взгляд на этих бюрократов от церкви. Православная церковь пребывала в растерянности ещё с Февральской революции. Никто из Синода не вступился за царя, но и от новой власти они ничего хорошего ждать не смели. Да и в обществе отношение к церкви и Синоду было совсем не таким тёплым, как могли ожидать эти чиновники от веры. После отмены обязательного посещения богослужений в армии на службы перестало ходить больше 80% солдат.
— Слушаю вас, — произнёс Верховный после некоторой паузы.
Вопросов между властью и церковью накопилось много, ещё с дореволюционных времён, и решить все за короткое время не получится, слишком много противоречий между ними осталось. К тому же, сейчас именно церковь выполняла функции по учёту населения, регистрируя рождения, бракосочетания и смерти. И эту функцию тоже желательно было бы отделить от церкви, оставив ей только духовное, наставлять паству и служить опиумом для народа.
— От имени Поместного Собора Православной российской церкви мы… — продолжил басить священник, но половину его пространной речи Корнилов вынужденно пропустил мимо ушей.
Главное, что суть от него не ускользнула. Его, генерала Корнилова, хотят видеть на Поместном Соборе. Ну и вообще церковные иерархи пытались выяснить, что думает новоиспечённый диктатор о церкви и отделении её от государства, а значит, и от государственной кормушки. Генерал давно научился вычленять самое важное из длинных многословных выступлений, а церковные бюрократы, в сути своей, мало чем отличались от комсомольских активистов и профкомовских деятелей.
— Да-да… — пробормотал Корнилов.
Разговаривать с ними или вообще решать какие-то дела не хотелось максимально, вникать в суть их вопросов и просьб, да и даже просто сидеть в генеральском мундире в жарко натопленном кабинете. Хотелось забраться под одеяло и пить горячий чай.
— Хотите знать моё мнение? Восстанавливайте патриаршество, выбирайте сами… Лучше с этим не тянуть, — сказал Корнилов. — Можете даже кинуть жребий, если с выбором затрудняетесь… Но церковь должна перестать бездействовать.
Церковники переглянулись между собой, некоторые тихо зашептались, начал разгораться жаркий спор, но один из архиепископов шикнул на спорщиков и те замолчали. Возможно, священники ожидали какого-то другого ответа, но в данный момент генерал просто говорил то, что выдавало его путаное из-за болезни сознание, и многие могли быть с этим несогласны.
— Меня на Соборе не ждите… — продолжил Корнилов. — Шавельский, как протопресвитер армии и флота, получит от меня все указания.
Священники заметно помрачнели, как понял генерал, Шавельского среди духовенства не слишком-то любили. Духовная власть над армией воюющей страны это слишком жирный кусок. Другое дело, что после известных событий эта самая власть над армией фактически исчезла, но осадочек-то у его коллег остался, вместе с завистью и прежней личной неприязнью.
— Ваше Высокопревосходительство, Шавельский это я… — скрывая неловкость, высказался один из церковников, немолодой мужчина в очках и с окладистой бородой.
— Да-да… Прошу простить… — кивнул генерал. — Не разглядел.
— Ничего, ничего, — забормотал протопресвитер, глава всех военных священников.
— Так или иначе, в Москву я пока ехать не собираюсь, — произнёс Корнилов. — Сами понимаете, дел хватает и так.
— Да-да, разумеется, конечно-конечно, — наперебой забубнили священники.
— А если кратко и без официоза, то церковь я буду поддерживать, и жду того же самого от церкви, — перешёл на серьёзный тон генерал Корнилов. — Отделение её от государства неизбежно, но функции учёта населения и начального обучения пока останутся у неё.
— Разумеется, Ваше Высокопревосходительство, вся власть от Бога, конечно, мы поддержим все ваши начинания, теперь вы — защитник православия, — снова перебивая друг друга, загомонили церковники.
— Однако помазанника Божьего никто из вас в феврале не поддержал, — хмуро процедил генерал.
Кто-то покраснел, кто-то нахмурился, некоторые тоже зашептались друг с другом. Далеко не всем из них было стыдно. В затяжном конфликте царя и
