быстрого отравления;
4. производить меньше материалов, которые настолько опасны, что следующим поколениям придется проявлять бдительность, живя в страхе;
5. производить меньшее количество бесполезных отходов;
6. помещать меньшее количество промышленных материалов в дыры по всей планете, откуда их никогда нельзя будет извлечь.
Откровенно говоря, экоэффективность работает только для того, чтобы сделать старую разрушительную систему немного менее разрушительной. В некоторых случаях она может стать более разорительной, потому что ее воздействие более тонко и долгосрочно. Экосистема может на самом деле иметь больше шансов снова стать здоровой и цельной после быстрого краха, оставившего незатронутыми некоторые ниши, чем после медленного, тщательно спланированного и эффективного разрушения целого.
Эффективность – в чем?
Как мы уже видели, даже до того, как термин «экоэффективность» был введен в оборот, промышленностью эффективность в целом рассматривалась как достоинство. Мы хотели бы поставить под сомнение общую цель эффективности в системе, которая по большей части деструктивна.
Посмотрите на энергосберегающие здания. Двадцать лет назад в Германии стандартный уровень использования нефти для обогрева и охлаждения среднего дома был тридцать литров на квадратный метр в год. Сегодня, при высокоэффективном жилье, это число стремительно уменьшилось до полутора литров нефти на квадратный метр. Возросшая эффективность часто достигается за счет лучшей изоляции (как, например, пластиковое покрытие потенциальных зон воздухообмена, так что в здание проникает меньше воздуха снаружи) и уменьшенных герметичных окон. Эти стратегии нацелены на оптимизацию системы и снижение потерь энергии. Но при сокращении воздухообмена обитатели эффективного жилья на самом деле увеличивают концентрацию в помещении загрязненного воздуха, возникающего из-за плохо спроектированных материалов и продуктов в доме. Если качество атмосферы в помещении плохое из-за черновых продуктов и строительных материалов, то людям потребуется больше свежего воздуха, циркулирующего по зданию, а не меньше.
Излишне эффективные здания тоже могут быть опасными. Несколько десятилетий назад турецкое правительство создало недорогое жилье, проектируя и возводя квартиры и дома, которые строились «эффективно», с минимумом стали и бетона. Однако во время землетрясений 1999 года это жилье легко разрушилось, в то время как более старые «неэффективные» здания устояли лучше. На короткий срок люди экономят деньги на жилье, но долгосрочная стратегия эффективности оборачивается опасностями. Какая общественная выгода в том, чтобы строить дешевое, эффективное жилье, если оно представляет бо́льшую опасность для людей, чем традиционная постройка?
Эффективное сельское хозяйство может привести к опасному истощению местных пейзажей и дикой природы. Контраст между бывшей Восточной Германией и бывшей Западной Германией служит хорошим примером. Традиционно среднее количество зерна пшеницы на акр в Восточной Германии составляло только половину от ее количества в Западной Германии, поскольку сельскохозяйственная индустрия на Западе более современна и эффективна. Сельское хозяйство восточных регионов, «неэффективное», более старомодное, на самом деле полезнее для окружающей среды: там больше неосушенных заболоченных территорий и участков, не занятых монокультурами, там сохранилось больше редких видов – например, три тысячи гнездующихся пар аистов по сравнению с двумястами сорока парами в более развитых западных землях. Эти дикие болота и заболоченные зоны являются жизненно важными центрами для размножения и круговорота питательных веществ, для поглощения и очищения воды. Сегодня сельское хозяйство всей Германии становится более эффективным, разрушая заболоченные земли и другие места обитания животных, что в результате приводит к ускорению темпов их вымирания.
Экоэффективные предприятия приводились в качестве примера современной промышленности. Но на самом деле многие из них только рассредоточили свое загрязнение менее явными способами. Не очень эффективные предприятия, вместо того чтобы направлять выбросы через высокие дымовые трубы в другие зоны, далекие от места их расположения (или импортировать их), загрязняют прилегающее пространство. Во всяком случае, разрушение местности становится более заметным и понятным: если вы знаете, с чем имеете дело, вы можете быть достаточно напуганы, чтобы сделать что-нибудь по этому поводу. Эффективное разрушение труднее заметить и поэтому труднее остановить.
В философском смысле эффективность не представляет собой независимой ценности: она зависит от ценности большей системы, частью которой является[40]. Эффективный нацист, например, ужасен. Если цели сомнительны, эффективность может даже сделать разрушение еще более коварным.
И последнее – по очередности, но не по важности: эффективность – это не очень весело. В мире, где господствует эффективность, любое развитие служит лишь узким практическим целям. Красота, творчество, фантазия, удовольствие, вдохновение и поэзия останутся на обочине, создав на самом деле непривлекательный мир. Представьте себе полностью эффективный мир: итальянский обед будет выглядеть как красная таблетка и стакан воды с искусственным ароматом. Моцарт стучал бы по клавишам дубинкой. Ван Гог писал бы одной краской. Объемная «Песнь о себе» Уолта Уитмена уместилась бы на одной странице. А как насчет эффективного секса? Эффективный мир не таков, каким он нам представляется, он не очарователен. В противоположность природе, он откровенно скуп.
Это не значит, что следует порицать всякую эффективность. Когда она существует как инструмент внутри большей эффективной системы, которая планирует всеобъемлющие положительные результаты для широкого диапазона задач, не только чисто экономических, эффективность может оказаться действительно ценной. Она также ценна, когда задумана как переходная стратегия для того, чтобы помочь современным системам сбавить обороты и перенастроиться на лучшее. Однако до тех пор, пока современная промышленность столь разрушительна, пытаться стать всего лишь менее плохим – это фатально ограниченная цель.
Экологические подходы к промышленности, основанные на принципе «будь менее плохим», имеют решающее значение для распространения важных сообщений экологического характера – сообщений, которые продолжают привлекать внимание общественности и подстёгивать важные исследования. В то же самое время выводы, к которым они ведут, не так уж и полезны. Вместо того чтобы представить вдохновляющее, потрясающее ви́дение перемен, обычные экологические подходы фокусируются на том, чего не надо делать. Такие запреты можно считать разновидностью управления виной за наши коллективные грехи, привычным плацебо западной культуры.
В очень ранних обществах покаяние, искупление и жертвоприношение были типичной реакцией на сложные системы вроде природы, которые люди, по их мнению, не могли достаточно контролировать. Общества по всему миру создавали системы верований, в основе которых лежал миф о том, что плохая погода, голод или болезни означали, что кто-то прогневал богов, а жертвоприношения были способом их умилостивить. В некоторых культурах даже сегодня человек должен пожертвовать что-то ценное, чтобы вновь обрести благословение богов (или бога) и восстановить стабильность и гармонию.
Разрушение окружающей среды – комплексная система сама по себе – широко распространенная, с глубокими причинами, которые трудно увидеть и понять. Подобно нашим предкам, мы можем реагировать машинально, со страхом и чувством вины, и можем искать способы очиститься: движение экоэффективности предоставляет их во множестве, призывая потреблять и производить меньше, минимизируя, избегая, сокращая и принося в жертву. Люди, как один из населяющих планету видов, виновны в том, что отягощают ее больше, чем она может вынести, и потому мы должны уменьшить свое присутствие, свои системы, свою деятельность и даже свою численность до степени практически полной незаметности (те, кто верит, что численность населения и есть корень наших бед, считают, что люди в основном должны перестать заводить детей). Цель – ноль: ноль отходов, ноль выбросов, ноль «экологических следов».
До тех пор, пока считается, что люди – это что-то «плохое», ноль – это хорошая цель. Но быть «не таким плохим» означает принять вещи такими, каковы они есть, поверить в то, что плохо спроектированные, позорные, разрушительные системы – это лучшее, на что способен человек. Окончательный провал, который содержит в себе подход «стать не таким плохим», это провал воображения. С нашей точки зрения, это депрессивное ви́дение роли нашего вида в мире.
А как насчет совершенно другой модели? Что значит быть хорошим на все сто?
Глава третья
Экорезультативность
Вот история о трех книгах.
Первая привычна. Она размером пять дюймов на восемь, компактная, ее приятно
