дрожащими руками.
Я: Конечно!
Крис: Могу я прийти к тебе домой или твой отец надаёт мне по лицу?
Я улыбаюсь, вспоминая настоящие угрозы отца, когда Крис подумал, что было бы неплохо забрать меня на мотоцикле.
Я: Он работает все выходные и не будет дома допоздна. Мы в безопасности.
Крис: Не могу дождаться встречи с тобой, красавица.
Мое сердце сжимается от этого слова.
Красавица.
Почему так больно слышать это от Криса? Наверное, потому, что я не хочу слышать это от него.
О нет. Я не собираюсь возвращаться к прошлому.
Я снова начинаю собирать осколки стекла, когда боковым взглядом улавливаю движение снаружи.
Не может быть.
Я так быстро поднимаю голову, что удивляюсь, что не ломаю шею. Мои глаза следят за ним, когда он идет из сада к входной двери.
Это он.
Это действительно он.
Нейт.
Мои пальцы дрожат, и что-то щиплет кожу. Я, должно быть, порезалась о стекло, но не обращаю на это внимания, глядя на человека, чьи длинные ноги мгновенно сокращают дистанцию.
Даже его походка уникальна. Только он не просто идёт, а преодолевает расстояние за один шаг всегда с какой-то целью. Его движения целеустремленные, уверенные и чертовски мужественные. Все в нем мужественно, жестко и цепко. Это присутствует в каждой морщине на его лица, в каждом взмахе ресниц.
Это есть даже в том, как его широкие плечи растягивают сшитый на заказ черный пиджак. Однако собранный вид меня не вводит в заблуждение, потому что я прекрасно понимаю, что скрывается за ним.
Мышцы. Будь то грудь, живот, бицепсы или сильные бедра. Я знаю это, потому что много раз смотрела, как он боксировал с папой, полуобнаженный, и именно он дал мне первое представление о мужской красоте. Я видела его пресс и выпуклые мускулы, наблюдала за его плавными движениями и быстрыми рефлексами.
Девочки моего возраста смотрят только на мальчиков-подростков и спортсменов, но я видела лучше.
Красоту взрослого мужчины, которая приходит только с большой физической активностью и возрастом. И, к сожалению, для меня, это уже ничто не может превзойти. Не спортсмены из старшей школы и уж точно не мальчики из колледжа.
Потому что они всегда будут в моих глазах такими. Просто маленькими мальчиками.
Однако мужчина, который приближается к моему дому — это определение мужественности. Это то, о чем говорят те любовные романы, которые я читала за спиной отца.
— Алекса, остановись, — говорю я, останавливая свой любимый плейлист, и медленно оборачиваясь, игнорируя капли крови, стекающие по моему указательному пальцу. Мне нужно увидеть его, когда он войдёт в дверь. Я не делаю ничего плохого, хорошо? Я просто хочу понаблюдать за ним поближе.
Это не преступление.
И я точно переболела им.
Я даже не хочу думать о том, почему он здесь посреди рабочего дня. Нейт редко приходит в наш дом после поцелуя два года назад, и он делает это только тогда, когда меня нет рядом, а потом я узнаю об этом от Марты и грязну в страданиях, съев кучу ванильного мороженого.
Да, я такая скучная.
Во всяком случае, Нейт не должен быть здесь, когда нет папы, и уж точно не один. Это ловушка?
О, может он знает, что я планирую день рождения папы, и хочет помочь
— Где Гвинет?
Мое сердце подпрыгивает, когда я слышу свое имя в его глубоком голосе, который всегда вызывает у меня покалывание и немного согревает.
Он спрашивает Марту обо мне. Обо мне, а не моём отце. Значит, он здесь ради меня.
О Боже.
Это плохо для моего хрупкого сердца. Хочется закричать, что я здесь, но голос подводит меня. Оказывается, в этом нет необходимости, потому что Марта ведет его на кухню.
Я напоминаю себе, что надо дышать, когда звук его сильных шагов эхом разносится по залу.
Тебе нужен воздух, Гвен. Дыши черт возьми.
Не получается. Я имею в виду дышать. Потому что в тот момент, когда он заходит на кухню, то в мгновение забирает весь кислород и заставляет меня барахтаться в поисках воздуха.
Даже если он отравил его.
Выражение его лица заставляет меня остановиться. То ли от, того, что мне тяжело дышать, то ли оттого, что что-то произошло.
Я останавливаюсь.
Нейт всегда был немногословным и серьезным человеком. Я прочувствовала это, когда приняла безрассудное решение поцеловать его.
Но впервые вижу, как его лицо потемнело, а кулаки сжались. Кулаки с ушибленными суставами, как будто он ударил что-то твердое. Такое редко случалось за все те годы, когда он боксировал с отцом, потому что они заботились о безопасности. По крайней мере, Нейт.
Ты подрался? Хочу спросить, но слова застряли в горле и не могут найти выхода.
Я потеряла способность дышать, а теперь и говорить, и, видимо, двигаться тоже, потому что я застряла на месте, не в силах пошевелиться.
— Тебе нужно пойти со мной, Гвинет.
Одно предложение. Одно-единственное предложение, но я знаю, и в нём все неправильно. Нейт никуда не водит меня с собой.
Никогда.
Я беру кусок стекла и прижимаю его к порезанному указательному пальцу, в результате чего на полу на кухне появляются капли крови.
Кап. Кап. Кап.
Я сосредотачиваюсь на этом и на жгучей боли, а не на зловещем чувстве, скрывающемся в окружающем нас пространстве.
— К-куда мы идем? — ненавижу заикание в своем голосе, но ничего не могу с собой поделать.
Что-то не так, я просто хочу сбежать и спрятаться в чулане.
Может, посплю там какое-то время и никогда не выйду.
— Кингсли. Он попал в аварию, и всё серьезно.
Мой мир отклоняется от своей оси и раскалывается на кровавые осколки.
Глава 4
Натаниэль
Кома.
Врач говорит нам, что Кингсли находится в вегетативном состоянии. Он что-то говорит об отеке мозга из-за удара и о том, что Кинг может проснуться в ближайшие несколько дней, недель или вообще никогда.
Этот высококвалифицированный хирург оперировал моего друга несколько часов, вместе со своей командой, но все равно не смог вернуть его.
Он провел в операционной несколько часов, просто чтобы сказать нам, что Кинг может проснуться, а может и нет. Я не скучаю по фальшивым сочувствиям или его попыткам не вселять надежду.
Но даже если я схвачу и встряхну его, а затем ударю по лицу, это не вернет Кинга, и, черт возьми, это ни к чему не приведет. За исключением, может быть, избавления от сдерживаемого разочарования.
Гвинет слушает слова доктора, слегка приоткрыв губы.
