Потом заговорила.
— Сестру и мать не осуждай, в каждой избушке свои погремушки. Чужая семья потёмки.
— Я не осуждаю, что вы! Понимаю.
— Ты обижена. Отпусти это, и тебе станет легче.
Алиса кивнула.
— И себя не ругай за слабость. Кто не знает чужого горя, тот не поймёт. У судьбы свои пути. Неспроста Чапай там оказался. А ты заново родилась. И тебе легче?
— Намного! Благодаря Василию Ивановичу, Раисе Ивановне и Глебу Андреевичу. Он меня из этого отупения вывел. А потом работа новая, вы, и совсем другая жизнь. Я чувствую свою нужность людям, это то, чего мне всегда не хватало!
— Значит, всё к лучшему. А дети…много лечилась, говоришь?
— Много, но не знаю, от чего, — усмехнулась Алиса. — Причину так и не нашли.
— А может, и нет никакого бесплодия, а? — тётя Люба внимательно смотрела на неё.
— Как нет, ведь Слава проверялся, я точно знаю, и у него ребёнок будет. Значит, дело во мне.
— Бывает, просто не совпадает что-то у людей.
— И это проверяли, всё нормально.
— Значит, другое что-то не совпало, — пожала плечами тётя Люба. — Я не вижу в тебе ничего такого, нездорового. Всё должно быть хорошо у тебя.
— Ой, не знаю, — вздохнула Алиса. — Мне проще уже не думать об этом и не надеяться.
— А вот это правильно. Отпусти, так же, как обиды.
Хлопнули ворота, а вскоре раздались шаги в сенях.
— Глеб пришёл, — встала тётя Люба, вытирая руки. — Пойду щеколду сниму.
Алиса заметалась. Но куда денешься? Она же пельмени делает, нельзя взять и уйти. Взяла себя в руки, продолжала спокойно заниматься пельменями.
— Можно я не буду принимать участие вот в этом? Просто рядом посижу, — улыбнулся Глеб.
— Зря не хочешь, сынок, успокаивает нервы.
— А я и так спокоен, мам, без лепки пельменей, — Глеб встал, налил себе чай в большую кружку, снова сел на стул рядом с Алисой.
— Нет, вижу, что не очень-то спокоен. Всё хорошо у тебя, сын?
— Отлично просто. Дежурство сегодня, а народ уже гуляет вовсю. Вот и неспокоен. В предвкушении наплыва пациентов. Лишь бы без полиции обошлось. Считай, удача!
— Ты же хотел отказаться от дежурств, Глеб Андреевич! Я лично слышала! — И она опять заговорила смешным басом: — Всех денег не заработать! За что мне вот это вот? Кого я прогневил? Значит, права была Раиса Ивановна?
Последняя фраза была сказана уже не басом, но с издёвкой.
Глеб кашлянул и сверкнул глазами на Алису. Вот нравится ей его смущать! Но ничего, придёт и его время, она ответит за свои шуточки!
— Хорошо, что не завтра дежурство, сынок!
— Это точно, — Глеб был рад, что разговор свернул со скользкой темы.
— Ты завтра с ребятами встречаешь, как обычно?
— Да, мам. Уже договорились.
— А мы вот с Алисой и с кошками. Алиса со мной решила остаться. Не любит шумные компании, к отцу не поедет завтра, потом поедет, в каникулы, — похвастала тётя Люба.
— Дааа? — задумчиво протянул Глеб, глядя на Алису.
Он был на все сто уверен, что она уедет в Алексеевск. Даже не спросил вчера, так был увлечён другим. После вчерашнего вечера уснуть не мог, ворочался. Если можно маяться от счастья, то это то, что происходило с ним. А сегодня дежурство. Надо хоть завтра днём поспать.
— Даааа, — насмешливо подтвердила Алиса. — Это будет прекрасно! Пельмени, наливка, старое кино и кошки. То, что надо. Не люблю шум.
— Точно не любишь? А то пойдём со мной к ребятам встречать? Раз всё равно не уезжаешь?
— Ну уж нет, спасибо, но я откажусь, Глеб Андреевич! Я в знакомую-то компанию не еду, а ты меня в незнакомую зовёшь. Нет, нет.
— Дочка, ты на меня не оглядывайся, дело-то молодое!
— Нет, нет. Я только с вами, тётя Люба! Я уже размечталась о старом кино и о наливке!
Глеб усмехнулся, внимательно глядя на Алису. Играя в гляделки, они не замечали, как за ними, улыбаясь, наблюдает тётя Люба.
Тридцать первого декабря Алиса проснулась в очень светлом и лёгком настроении. Она вдруг осознала, насколько счастлива. По-настоящему счастлива. Она чувствовала покой, умиротворение, согласие с самой собой, радость от работы, радость от жизни в Шумихе. Ей казался идеальным круг её общения. Ну и самое главное — её чувство к Глебу. Она была уверена, что ничто и никто не сможет омрачить это счастье. Она читала это в его глазах, когда он приходил вчера. Алиса не была мечтательной дамой, далёкой от реальности. Скорее, наоборот, всегда оценивала всё скептически и критически. Она знала, что сердце не обманывает её: она, Алиса, приносит Глебу то же счастье, которое он приносит ей. А что он там надумает своей ясной головой… Спешить некуда, пусть думает.
Алиса, с разрешения тёти Любы, украсила дом. Потом они сделали два салата. Алиса считала, хватит одного, но тётя Люба загадочно сказала, что по её предчувствиям, вряд ли хватит.
Было около девяти часов вечера, когда раздался звонок в двери. Это мог быть только Глеб, больше никто не смог бы зайти в ворота. Ключи были у них троих. А двери, ведущие в сени, Алиса и тётя Люба закрывали на щеколду.
Тётя Люба, загадочно улыбнувшись, пошла открывать. Алиса, с колотящимся от волнения сердцем, продолжала наряжать ёлку, которую они достали с чердака, старыми советскими игрушками.
Алиса слышала, как они вошли, переговариваясь.
— Вы так вчера разрекламировали наливку, пельмени и старое кино, что мне завидно стало.
— Ну и хорошо, сынок! Мы с тобой давно уж вместе не встречали, надо хоть иногда. А ребята как, не обиделись?
— Нет, зашёл сейчас, поздравил их и ушёл.
"Вот это да!".
Алиса-то думала, что он по пути к друзьям зашёл поздравить их! А он пришёл встречать Новый год с ними…
Алиса не знала, как справиться со своим счастьем. Улыбаясь, продолжала украшать ёлку, доставая игрушки из коробки, рассматривая. Некоторые из игрушек узнавала: у них были такие же когда-то.
Вымыв руки, Глеб прошёл в гостиную и сел на диван рядом с Алисой.
— Привет, Глеб Андреевич!
— Привет, — глянув по сторонам, он притянул к себе Алису, поцеловал и быстро отпустил, прошептав: — Соскучился.
От него пахло морозом. У Алисы закружилась голова. Глеб осмотрел украшенную комнату, улыбнулся. Достал из коробки игрушку и подал Алисе.
— Как дежурство?
— Могло быть хуже. Без криминала, к счастью. Одному чудаку, правда, пришлось помогать доставать палец из горлышка бутылки от шампанского. Как говорится, как и почему?
Алиса засмеялась.
— Мне можно радоваться, Глеб Андреевич, ты с нами будешь Новый год встречать?
— А
