Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
— На самом деле я его выписал, — объяснил Годфри. — Надеюсь, ты не против?
— Против? Конечно, нет, если только не надумаешь читать мне оттуда вслух. Будет совсем как в старые времена. Я уже столько лет не видела этой нудной газетенки.
Нежно поцеловав сына в макушку, она исчезла.
— Кстати, — сказала миссис Рэнсом вечером, — я пригласила погостить одного друга. Раньше, вероятно, следовало упомянуть. Ты уверен, что это не нарушит твоих планов?
— А должно? — спросил Годфри, который после превосходного обеда из противозаконной свинины чувствовал себя в мире со всем миром.
— О, не знаю. Я просто подумала, что может, вот и все.
— Это друг или подруга?
— Я ведь сказала — друг. Подруг у меня нет, как ты, наверное, уже понял. Ты не шокирован?
— Милая мама, надеюсь, я достаточно широких взглядов.
Миссис Рэнсом не сумела сдержать смешка. Мальчик такой же курьезный, как его отец. Потом она снова посерьезнела.
— Его зовут Пурпур, — нарочито взвешенно и с нажимом сказала она. — Хамфри Пурпур.
— Да?
— Ты о нем не слышал?
— Не могу сказать. Мне следует знать фамилию?
Судя по лицу миссис Рэнсом, у нее от сердца отлегло от такого невежества.
— Ну, все случилось давным-давно, ты тогда был еще мал. Некогда он был... известен. Надеюсь, он тебе понравится.
— Не сомневаюсь. — Но было что-то в манере матери, от чего в голос Годфри все же закралось сомнение. — Когда он приедет?
— Я не совсем уверена, когда он будет... Возможно, завтра. Во всяком случае, через день-два. Не думаю, что он станет сильно тебе докучать. Он приедет действительно отдохнуть.
Они заговорили о другом, и вскоре Годфри поднялся в свою комнату. Перед тем как раздеться, он снял со стены одну из любимых матерью акварелей и приколол на ее место сэра Гая Харвила. В кровати он лежал некоторое время без сна, читая «Литературное приложение». Очарование этого издания в том, что читатель никогда не знает, с каким аспектом знания столкнется в следующей колонке. Годфри со всеядным пылом своего возраста прочел передовицу о нонконформизме девятнадцатого века, строгий разбор подтверждения теории ренты Рикардо и благосклонную заметку о новом издании «Полихроникона» Хигдена. Оттуда он перешел к блюду полегче — списку мемуаров, отрецензированных разом. Он уже почти засыпал, когда его внимание привлекла недавно услышанная фамилия. Рывком заставив себя проснуться, он перечитал абзац еще раз:
«Среди многого, не представляющего большого интереса, сэр Джон добавляет ценный, но мелкий факт в новейшую историю, когда раскрывает, какую роль сыграл будущий премьер-министр в разоблачении скандала, положившего конец карьере Хамфри Пурпура. ЧП, внезапный и постыдный конец».
Далее рецензент не пояснял. По всей очевидности, афера Хамфри Пурпура была из тех, которые просто полагается знать всем и каждому, как и многое другое. Но и написанного достаточно. Этот Пурпур, друг матери, — негодяй. Воображение Годфри, всегда живое, нарисовало полдюжины зловещих преступлений, в которых мог быть повинен предполагаемый второй гость в доме. «Право, — сказал он себе, — я, конечно, широких взглядов, но есть же пределы!» Утром он очень серьезно поговорит с матерью.
Погасив свет, он тут же уснул.
Глава пятая ХАМФРИ ПУРПУР
Судья Джефферсон все еще болел, и его заместителя снова и снова вызывали занять его место. Петтигрю колесил по всему графству. Он переходил из залов ратуш, где гуляли сквозняки, в залы, где свидетели тщетно состязались с ревом дорожного движения снаружи, или в душные полицейские суды, гудящие от лая запертых в клетках бездомных собак. Что ни день его призывали решать неразрешимое, угадывать истину среди соревнующихся лжесвидетельств, распределять смехотворные доходы на бесчисленных кредиторов или выяснять, что заставило две стоявшие машины, каждая из которых прижалась к своей обочине, разбить друг друга вдребезги посреди трассы. В промежутках он находил время распорядиться об усыновлении десятка младенцев. Он от души наслаждался.
Последнее слушание перед пасхальными каникулами проходило в Маркгемптоне. В старом зале выездного суда Петтигрю пришлось выслушать длинный и бесконечно скучный диспут касательно счета от портнихи. (В неведении своем он не сознавал, что все связанное с женской одеждой автоматически становится новостью с большой буквы, и был поражен, увидев отчет о процессе в утренней газете, сдобренный немалым числом судебных острот — он не помнил, чтобы они срывались с его уст.) С делами он покончил как раз вовремя, чтобы поспеть на один из поездов, которые неторопливо пыхтят из Маркгемптона по боковой ветке, идущей через долину Диддер. В тот момент, когда он занял свое место, на другую сторону платформы с грохотом влетел лондонский экспресс. Выглянув в окно, Петтигрю мельком увидел, как из вагона первого класса вышел мужчина средних лет. Пассажир терпеливо подождал, пока не привлек внимание носильщика, и протянул ему очень маленький чемодан — по всей видимости, единственный багаж, какой имел при себе. Следуя за носильщиком, он беспечным и легким шагом пересек платформу, вошел в купе Петтигрю и, сев в противоположном углу, вознаградил носильщика за труды полукроной. Трудно было сказать, кто из них двоих был больше доволен сделкой.
Мгновение спустя поезд тронулся. Новый пассажир извлек огромную сигару, которую раскурил с почти чрезмерным удовольствием. Петтигрю поглядел на него с интересом — интересом, не лишенным толики зависти. Он редко видел, чтобы кто-то в зрелых годах был так совершенно счастлив, как этот незнакомец. Казалось противоестественным, что в эту эпоху и в этом полушарии человек способен быть столь довольным собой и своим окружением. Он смотрел через окно на ползущие мимо пригороды Маркгемптона и лучился от радости, словно видел самые прекрасные здания на земле. Он оглядывал грязное купе с замусоленными стенами и с засиженными мухами рекламными плакатами отдаленных достопримечательностей, и даже они, похоже, вызывали его восторженное одобрение. От одного его вида светлело на душе. И самое лучшее, с точки зрения Петтигрю, было то, что он довольствовался созерцанием мироздания и упивался им молча. Тот факт, что он не попытался умножить свое удовольствие, хотя бы словом обратившись к попутчику, опровергало первое впечатление Петтигрю, что перед ним просто американский гость, наслаждающийся странностями чужеземного пейзажа, и еще не знакомого с нормальным тарифом английских носильщиков.
«Странно, — сказал себе Петтигрю, — но я уверен, что где-то этого малого уже видел, но, разрази меня гром, не могу понять где». Он внимательнее всмотрелся в попутчика поверх вечерней газеты. Это был невысокий полнолицый господин в опрятном костюме, который сидел на нем довольно свободно. Глаза у него были очень блестящие, выражение лица оживленное, но по контрасту к ним щеки казались дряблыми, а кожа — чересчур бледной. Нездоровый вид, подумал Петтигрю. Это наводило на мысль... О чем, собственно? После дня в суде в голове у него звенело, и искомое звено опять ускользнуло. Он задремал.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
