какая раньше не казалась страшной, а вместе с тем — и все люди, вещи и события вокруг. Ведь самым неприятным во всем происходящем было, что Сашка своего «дела» даже не скрывал. Не скрывал, а Аня только смекнула, что нескладно что-то получалось.
Белов о «работе» своей толком не говорил, но большая машина, роскошная свадьба на, как минимум, полсотни приглашенных и квартира на Кольцевой линии метро, снятая для Анны, явно не случайно на голову ему упали. Столько всего и сразу в период нестабильности мог себе позволить или депутат, или бандит.
А пристрастия к большой политике у Саши никогда не было.
И, вообще, весь день начался отвратительно! Князева могла бы сказать, что встала не с той ноги, если бы имела плохую привычку оправдывать свои проблемы подобной дурью. Чья-то машина во дворе заорала сигнализацией, разбудив на три часа раньше положенного. Но, даже имея лишнее время для сборов, Анна умудрилась одеться и накраситься ровно к тому моменту, когда за ней приехала машина Космоса с самим Холмогоровым за рулём. Волосы Князевой не просохли, отчего пришлось заколоть их наверх, и помада красная смазалась, о чём Ане крайне деликатно сказала Тома Филатова.
Но на сырые пряди и неровный контур помады ещё можно было закрыть глаза. Только вот, когда приглашенные гости перебрались из дворца бракосочетания в вызывающе дорогой ресторан, когда с пугающей периодичностью в десять-двенадцать минут новой семье Беловых — точнее, её главе — делали поражающие свой роскошью подношения, Анна сложила кусочки паззла воедино.
Её двоюродный братец — рэкетир и бандит.
От этого перед глазами заплясали, мерцая, бледные мушки. Князева решила пропустить несколько тостов за здоровье и счастье молодых и сидела во время подачи первого блюда тихо, склонив голову к почти полной тарелке.
Она бросила на Белова беглый взгляд и поклясться была готова, что за тенью Сашки отбросилась вторая — страшная, огромная, чёрная, как его делишки. А потом взгляд подняла и осознала, что такие же тени, подобно доппельгангерам, нависали над каждым присутствующим, кружась и дымясь темными контурами. Вот откуда у девушки молодой, сидящей от Князевой в трёх местах, колье с такими крупными изумрудами? Откуда деньги на него взяла в период, знаменующийся предкризисным? Заработала? Чем, Господи прости?
Аня дёрнулась, едва не подскакивая на месте, и резко обернулась за спину, словно думала и за собственными плечами увидеть ночной силуэт, собравший в себя все её грехи.
Но за Князевой никого не оказалось.
Что, она, выходит, святая?
«Да!» — вскрикнула какая-то её часть, едва сдерживаясь, чтобы не схватиться за край тарелки, не кинуть фаянсом в стену с высокими колоннами. «По сравнению со всеми присутствующими, вероятно, святая. Потому что не убивала никого, не «крышевала» за бабки безумные!»
— Анька, — позвала Князеву вдруг шёпотом мама, перевалившись через Космоса и Филатова, уже набравшихся почти в «зю-зю», как любил говорить её преподаватель по философии. — Ты чего, как неродная сидишь?
— Выпила много, — соврала девушка и поняла, что ложь далась уж удивительно легко. — Пока не хочу ничего есть.
— Ну, ты смотри, — покачала головой тётя Катя и пальцем чуть потрясла, отчего Анне глаза к потолку захотелось закатить. Мама так обычно говорила, рукой качала, когда ей было меньше двенадцати, и сейчас, равно как и восемь лет назад, раздражение от отчитывающей манеры неприятно сдавливало лёгкие.
А мама продолжала:
— Не обижай Сашку. Скоро ещё рыбу принесут, вот такую!.. — и развела руки в стороны, едва не заезжая Пчёлкину, опустошающему уже третью рюмку коньяка, по лицу. Девушка едва сдержалась, чтоб не фыркнуть со смеху, но хохот быстро встрял в горле остроконечным комом.
— Неужели не попробуешь?
— Попробую, — буркнула Анна, но быстро для себя решила, что в туалете спрячется до самого десерта. Потом, при танцах, тихонько смоется на улицу, где постоит и воздухом подышит до тех пор, пока бандиты и их проститутки не начнут разъезжаться.
Раньше, чем со стороны кухни показались официанты, вкатывающие под оглушительные аплодисменты еду, Князева всё-таки поднялась с места. Она почувствовала, как на полуобнаженные лопатки вешались чужие взгляды, почти что злые, и шла, умоляя судьбу, чтобы никто не окликнул её сейчас — в миг, когда неистово злилась на любое слово в свой адрес.
Но два крепких официанта, каким место было на лесоповале, направились к столу жениха и невесты, высоко неся поднос с зажаренной птицей. Их появление привлекло всеобщее внимание, и сразу пропал интерес к девчачьей фигурой, скрывшейся в узком коридоре.
До поворота Анну проводил только один взор.
Туалет был пуст. Аня специально прошлась вдоль кабинок, наклоняясь и проверяя в прорезях между дверьми и полом наличие теней, отброшенные чьими-то ногами, чтобы быть уверенной, что потом её никто врасплох не застанет случайно.
Не запираясь ни в одной из кабинок, Князева подошла к длинному прямоугольному зеркалу во всю стену. Осмотрела себя, потрогала волосы — все ещё сырые. И на уголке губ, всё-таки, остался ещё след от помады, что ни то заново смазалась, ни то никак не оттиралась с самого утра.
Анна перевела дыхание, убивая желание кинуть чем-нибудь тяжелым прямо в зеркало.
Мама, как же всё злило!.. Осознание, что, по сути, она делила стол с теневыми преступниками, что с ними разговаривала и, вероятно, вела себя не совсем почтительно, натягивало нервы до состояния каната: кажется, чуть сильнее дёрни — и они затрясутся от напряжения.
Князева чувствовала себя загнанной в клетку к волкам, что долгое время носили на себе бараньи шкуры. Гости, приглашенные на свадьбу, в ЗАГСе казались безобидными, дружелюбными, «своими а доску», но теперь случайным взглядом вызвали у девушки дрожь от шейного позвонка и ниже.
И что теперь делать? Что Белому говорить? Как с ним вообще вести себя, не каменея от родственного объятья?
А как сказать, что всё-таки в Ригу планирует после выходных уезжать? Вдруг не пустит?..
Будто чьи-то руки сжались возле горла, безжалостно душа. Князева взгляд подняла, резко прокрутила вентиль холодной воды, руки намочила и по шее себя постучала. В слепой надежде, что хоть это успокоит, вернёт покой, она и запястья почти что льдом окатила. Умылась бы, да макияж смывать жаль.
И как вообще докатилось до того, что она вдруг Белова стала бояться?.. Действительно дрожала от его имени, которое раньше только улыбку вызывало, а теперь ощущала себя соплячкой, попавшей в разборки итальянской мафии.
Хотя, так, наверно, и было. Только мафия была не итальянской, а русской, что звучало ещё более жутко.
— Ну, вот и куда ты пошла?
Анна к