Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
«А ведь когда-то я считал, что холод — это испытание Духа. И искренне радовался, что способен часами молиться, стоя на коленях на покрытом изморозью каменном полу… — дочитав последние слова проповеди, угрюмо подумал глава Ордена Вседержителя. — Каким же я был наивным!»
Тем временем хор мальчиков-послушников тоненько затянул «Славься, Вседержитель, в веках», и коленопреклоненная паства, на миг забыв о существовании брата Ансельма, в едином порыве перевела взгляды на писаный лик Бога-Отца.
Вседержитель стоически выдержал их мысленную мольбу о прощении, спасении и направлении на путь истинный и от мироточения воздержался. Видимо, не увидел в очередном дне, прожитом его паствой, ничего особенного.
Паства опустила взгляды и вздохнула. А потом слитно грянула последнюю строку исполняемого гимна. То ли для того, чтобы согреться, то ли чтобы поддержать певцов.
Могучий рев полутора сотен луженых глоток вознесся к куполу центрального зала Обители и, отразившись от многочисленных фресок с изображением жития господня, затих. И в этот же самый момент пропал и последний лучик солнца, освещавший божественный лик через малюсенькое окошечко под самым куполом.
Мысленно похвалив себя за идеально точное следование церемонии, брат Ансельм медленно оторвал правую длань от Изумрудной Скрижали и торжественно произнес:
— Да разгонит Тьму Неверия Истинный Свет, сияющий в наших душах, братья!
— Во имя Господа!!! — патетично воскликнули монахи. И гордо вскинули головы, словно представляя, как освещают наступившую Тьму светом Веры.
Впрочем, почему «словно»? Они действительно представляли. Все до единого. Ибо истово верили в то, что люди созданы Богом-Отцом именно для того, чтобы мир не поглотила Ночь.
В нише справа еле слышно чиркнуло кресало. И пламя свечи, зажженной рукой брата Магнуса, осветило белую власяницу брата Ансельма и его одухотворенное лицо…
Как обычно, последнее мгновение проповеди глава Ордена использовал во весь перестрел[30]: в полутора сотнях восторженных взглядов успел углядеть аж три сомневающихся! И мысленно поморщился: братьев-надзирающих, работавших с этой троицей, требовалось наказать. Если, конечно, в их действиях не было умысла…
Не успели Врата Света сомкнуться за его спиной, как на плечах возникла меховая накидка. Закутавшись в нее поплотнее, Ансельм чуть не застонал от удовольствия — она оказалась подогретой!
— Ваше преподобие, позвольте, я помогу вам обуться? — сложившись в поклоне, поинтересовался брат Бенор.
— Разрешаю… — Глава Ордена Вседержителя вдел ноги в горячие войлочные постолы.
— Ветер с полуночи. И небо затягивает облаками… — встав с коленей, доложил помощник. — Значит, ночью, скорее всего, пойдет дождь, а под утро подморозит. Поэтому я позволил себе растопить камин в вашей опочивальне…
— Правильно сделал, — улыбнулся Ансельм, представил себе жар, идущий от полыхающих бревен, и, сорвавшись с места, быстрым шагом двинулся по коридору.
Брат Бенор засеменил следом. И, понизив голос, виновато вздохнул:
— У сестры Кании начались дни очищения. Сестра Карина это подтвердила. Вы были заняты, и я взял на себя смелость поднять к вам в покои сестру Одалию.
Глава Ордена Вседержителя остановился, вопросительно изогнул бровь и уставился на помощника:
— Одалия — это которая?
— Та, которую вы изволили назвать светоносной[31]…
Вспомнив волнующие изгибы фигуры этой воистину светоносной сестры, глава Ордена ощутил, как в его чреслах начинает разгораться огонь.
— А она готова? — спросил он, заранее зная ответ.
— Да, ваше преподобие! Брат Годрим закончил с ней еще в обед, и теперь она жаждет одарить вас теплом своей души…
— Тогда поспешим, — усмехнулся брат Ансельм. — Негоже заставлять девушку ждать…
Без малого четыре сотни шагов, разделяющих главный зал Обители с покоями главы Ордена, Ансельм преодолел за считаные минуты. И, влетев в услужливо распахнутую Бенором дверь, аж застонал от удовольствия: в покоях было жарко!
Скинув с плеч накидку и стряхнув постолы, он подскочил к столу, подхватил кубок с белогорским и сделал несколько глотков:
— Славься, о Вседержитель!
— Воистину… — эхом отозвался брат Бенор.
— Ужин, как обычно, потом… — поставив кубок на место, выдохнул Ансельм, в два прыжка оказался рядом с дверями в опочивальню, рванул их на себя и чуть не задохнулся от восхищения: на черных, как ночь, простынях сияло молочно-белое пятно — девичье тело, достойное быть воспетым в балладах самого маэстро Бенуа.
Представив Золотой Голос Белогорья, пялящийся на его Одалию, брат Ансельм почувствовал ревность. И мысленно прошипел: «Ну уж нет! Пусть воспевает кого-нибудь еще. А я как-нибудь обойдусь без его песен о моей женщине…»
Тем временем сестра Одалия, игравшаяся с непослушным локоном, как бы невзначай коснулась им самого кончика темно-коричневого соска и, подняв взгляд на хозяина опочивальни, облизала острым язычком ярко-алые губы.
Ансельм сглотнул, рванул ворот власяницы… и почти сразу же почувствовал, как под его коленями проминается покрывало, как его взгляд тонет в глазах светоносной сестры, а в пальцах его правой руки трепещет теплая, тяжелая и упругая девичья грудь.
— Ты сводишь меня с ума… — хрипло выдохнул он, склонился над девушкой и впился в ее губы поцелуем…
Губы сестры Одалии пахли земляникой. И не только пахли — лобызая их, Ансельм явственно чувствовал сладость свежесобранных ягод и наслаждался их вкусом. Ощущения были такими волнующими, что он уделил губам Одалии целую вечность. И оторвался от них только тогда, когда понял, что его женщина пытается отстраниться.
Отпустил. Перевел дух. Увидел рядом темный, почти черный сосок и вдруг сообразил, что все время, проведенное рядом с этим роскошным телом, ограничивался одними только поцелуями!
Смял грудь. Медленно развел в стороны молочно-белые колени. Скользнул рукой к лону и вдруг ощутил на языке легонький, едва ощутимый привкус мяты…
«Несушка»[32]?! — мгновенно оказавшись на ногах, мысленно взвыл он. И… поймал удовлетворенный взгляд сделавшей свое дело девицы!
— Годрим, паскуда! — зарычал он. — Сгною!!!
— Если успеешь… — усмехнулась сестра Одалия и… демонстративно свела колени!
Глава Ордена рванул ее голову на себя, развел пальцами веки и криво усмехнулся: даже в свете догорающих свечей было видно, что белок обоих глаз красавицы испещрен «звездами забвения» — алыми точками на месте полопавшихся жил[33].
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
