костра. Пожирая всё новые порции сушняка, огонь благодарил теплом, которого так чертовски не хватало прошлой ночью. Миновав каменный некрополь, я брёл в неизвестном направлении ещё несколько часов, пока в край обессилев, не свалился в ложбинку под корнями сосен и не проспал до полудня. Злополучная стая после случившегося видимо не смогла взять следа вновь. Другого объясненья я не вижу, раз смог выжить без банальной сигнализации, очага и готовности среагировать при малейшей опасности.
На обезображенные лоскуты бушлата ложился неуклюжий шов из остатков нити. Надолго его не хватит, но пожить чутка успеет. Куда больше повезло даже не вещмешку, лямка которого была перевязана узлом ещё по дороге, а пакету. Будучи втрое сложенным в грудном кармане, он превратился в оригами. От того же приказа остались лишь вырванные из контекста слова. Но даже из них мне удалось понять хоть крупицу непрочитанного. Крупицу, которая вызывает страх и продолжает выворачивать нутро хвалёного правительства…
Металлические баллоны «Р-10. Фосген» содержат ядовитый газ.
Гибель белки. Кружа в котле, чабрец уже отдал напитку все свои свойства, пока я пытался выстроить предполагаемую хронологию событий.
Эвакуация буржуев всё же состоялась и, скорее всего, успешно. Провожавший их восточный блокпост спустя пять лет встречал гостя в вполне хорошем состоянии. Следов бунта не было, но их наличие доказывает другое: поставки вооружения и ядовитого газа. Несчастный грузовик определенно был не единственным, а открытое захоронение говорит о применении этого дерьма. А может взбунтований и не было вовсе? Они посчитали, раз эвакуации достойны лишь птицы высоко полёта и их шавки, то остальные люди — это чернь без будущего? Да кто они такие, чтобы решать судьбу!? Это живые, мать его, люди!
***
Восстановить маршрут посчастливилось быстро: взволнованные ноги занесли недалеко. Топать же до следующего ориентира, с учётом ночного броска, около пяти часов. Согласно карте, путь несложный. “Но даст ли кто гарантий?” — Появилась карандашная запись в конце конспекта вчерашнего дня. — “Вдохни этого фосгена чуть больше, и кто знает, может этих слов бумага и не впитала б.”
Страницы дневника взбунтовались от хладного ветра. Морозные его порывы заполонили легкие, и не было слышно ни хрипа, ни раздирающего горло кашля, ни пустых разговоров спутника. Смог ли он вообще выбраться из западни и выжить? Есть ли вероятность его становления кормом или жертвой газа? Может рыси насытились им, потеряв интерес ко мне, иль отравились газом, из-за чего и не взяли след? Я встряхнул голову, избавляясь от лишних мыслей, и захлопнул переплёт.
Дорога проходила через поля и редкие рощи. Из-за морозного ветра, продувающего насквозь неумело склеенный бушлат, приходилось двигаться перебежками от одного хвойного скопления к другому. К счастью, продлилось это не так долго — всё стихло спустя пару часов. Когда я вышел к склону у небольшого озера для привала, ветра не было уже с полчаса.
“Всё тайное становится явным.” — Вспомнились слова матери. Слова, так хорошо описывающие последние события. Мерные постукивания карандаша о планшет — единственное, что не позволяло размышлять о них вновь. Нужно было сократить маршрут, я не был готов к приближающимся заморозкам. Получилось даже отыскать выход из ситуации, но мысли о прошлом не давали продумать детали. Я стал слишком рассеян.
Позади раздался шелест травы. Хотелось, чтобы причиной был ветер, решивший вернуться, но отчётливые, хоть и еле слышимые шаги развеяли мечтанье. Потухший ковер накрылся плащом, занимая подножье склона. На меня уставились горящие багрянцем глаза.
— Неожиданная встреча. — Глухо отозвалась морда противогаза. — Я решил уже было идти до посёлка в одиночку.
Мной овладело странное чувство. Хотелось завалить товарища вопросами прямо с планшета! Выслушать его, как старого друга и продолжить дорогу шаг в шаг, полагаясь не только на свои силы. Но, словно топливо, сочащееся из трещин канистры, всплывали моменты, разжигающие искру затихшей ненависти. С каждым таким воспоминанием всё стремительней нарастало желание как можно быстрее избавиться от незваного гостя.
Наблюдатель тем временем наткнулся ногой на опустевшую жестяную банку, поднял её и с задумчивым видом сказал:
— А я ведь выиграл в споре такую же… целую. Вот бы вновь попробовать тающие на языке волокна тушёного мяса…
Эти перерастающие в бормотания под нос слова меня ничуть не интересовали. Плевать я хотел на его мысли и доводы! Он бросил меня, не предупредив о опасности, да ещё и выбрался из всего этого дерьма без царапинки. Догнал ведь, претензии высказывает, сука! А мне какого было, не думал?!
Об берцы стукнулась жестянка. Ненавистник терпеливо дожидался моей реакции на так и не начавшийся разговор.
— Долго собираешься тут торчать? — Буркнула морда, совершив очередную попытку.
Карандаш протрещал. Грифель наверняка весь разломался внутри, я и не заметил, как сильно сжал его обёртку. Бывший товарищ принял это, видимо, за знак. Спустился к озеру, встал вполоборота. Загудел.
— Я хотел предупредить. При первой же возможности заколотил по кузову что есть мочи. Думал, не глупый парень, сообразишь. — Он помедлил. — Врать не стану, колотил не долго. Дал дёру по переулкам почти сразу же. На юго-запад…
Отчитавшись, никудышный оратор одернул плащ и добавил:
— Не зверь же я какой, чтобы бросать товарища! Хотел отыскать подмогу, подсобить…
Какую, чёрт возьми, подмогу? Где ты её собрался брать?! В милицию позвонить? Позвать солдат с блокпоста въездного? Идиот! Жаль не сказать тебе всего, что думаю! Ты же наверняка и о передряге знаешь: выстрел слышал, дымку эту дрянную видел! Чего ты об этом не говоришь, падаль? Ты горазд только чушь нести!
Мне было стыдно. За себя. За то, как непристойно могу слагать мысли. За эгоизм. Я был готов вырвать Наган и нажать на спусковой крючок снова…дважды. Чтоб наверняка.
Но станет ли мир от этого лучше?
В багровом пейзаже линз удалялся парень. Оставленный им лист содержал лишь одну строчку: “Даже зверьё иной раз куда более человечно к собратьям”.
***
Поляны сменялись опушками, рощи — молодыми лесами, одна из просек которых выходила к решению сложившейся ситуации. Хутор. Несколько изб да сараев на краю озёра, выступающего от местной речки, как нарост. Неужели это место способно мне помочь? Часть построек разрушено временем, некоторые дворы сожжены дотла. Нет ни повозок, ни каких-либо животных останков. Все просто ушли.
«Место без могил» — так я пометил хутор на карте, продолжая дело мертвеца, подарившего надежду.
На берегу, в метрах ста от покинутых домов, лежало пару сгнивших деревянных куч, лишь отдалённо напоминающих бывшие лодки. Неподалёку же от покосившегося рыбацкого сарая отходил узенький мостик с привязанной к нему ритмично постукивающей алюминиевой моторкой. На
