мне от бабули с дедулей досталась их квартира, куда я и переехал. Но из-за работы я и туда прихожу только поспать, не говоря уже о том, чтобы наведываться в гости к родителям.
— Я и вижу, — продолжает мама. — Ты так осунулся, под глазами круги. Почему ты себя совсем не жалеешь?
— Кто, если не я, мам? — отвечаю ей вопросом на вопрос. Раз я в это дело впрягся, не успокоюсь, пока не сделаю конфетку. Или я не я.
— Вадик уже забудет скоро, как ты выглядишь.
Смотрю на брата, который с довольным видом уплетает запеченную курицу, не высказывая своим поведением никаких признаков, что я для него теперь "чужой дядя". Со вздохом возвращаюсь к своему салату:
— Не говори глупостей, мам.
— А чего ты не пьешь, сынок? — включается в разговор отец. — Лучше с родителями хороший алкоголь, чем всякую дрянь по подворотням.
Я ухмыляюсь. С этими разговорами папка опоздал лет так на пять-шесть. Просвещением Вадьки придется заняться самостоятельно, а то не удивлюсь, если родители начнут с ним разговор о контрацепции, когда он уже приведет домой беременную девушку. Пить с родителями я не планировал. А вот с ребятами надраться собирался до розовых соплей, и качество алкоголя не столь важно, лишь бы пробирало.
— Не хочу, — просто отвечаю я. Хочу, чтобы этот дурацкий разговор закончился, и вы обратили внимание на самый сок отечественной эстрады в телике. Или на то, что Вадик кидает мелкие куриные косточки под стол.
— Что-то с тобой не так, Егорка, — обеспокоенно смотрит на меня мама, положив вилку, подперев рукой подбородок. А у меня удавка уже вокруг шеи затягивается. Люблю свою семью, но сейчас просто дышать нечем.
— Все хорошо, мамуль, — выдавливаю из себя улыбку, — Я покурить выйду.
Мама неодобрительно смотрит мне вслед, отрицательно относясь к этому делу, как и любой, мне кажется, родитель. Но я уже большой мальчик.
Распахиваю форточку в подъезде, облачком запуская морозный воздух, сую сигарету в рот и поджигаю. Это звучит парадоксально, но тут, в тесном квадрате лестничной клетки, в сигаретных парах, дышать мне становится легче.
Жадно затягиваюсь, мысли, как и всегда в последнее время, крутятся вокруг Снежинки. Представляю ее одну в чужой темной квартире, когда все остальные празднуют, наверняка, пугающуюся периодического грохота салютных залпов, и у меня сердце сжимается. А я ведь правда одно время думал, что у меня его нет. Видимо, надо все же меньше курить и посетить врача, что же еще это может быть, верно?
Еще не докурив, где-то на подсознательном уровне принимаю решение. Раз уж я считаю себя мужиком, то что мне какой-то там один отказ? Значит, плохо уговаривал. Принять к сведению и приступить к дальнейшим аргументам. Мрачно усмехаюсь своим мыслям, выкидываю окурок и спешу обратно в квартиру.
— Мам, пап, спасибо за вечер, но меня уже ребята ждут, я предупреждал вас.
— Но ты даже не попробовал торт, — слабо протестует мама.
— Ты же знаешь, я сладкое не очень, — целую ее в щеку. — Но я уверен, что он великолепен, как и все твои шедевры, Вадик точно оценит его по достоинству.
Подмигиваю брату, жму руку отцу, накидываю куртку и выбегаю из падика.
На улице, конечно, была бы уже полная темнота, как это бывает зимой, если бы не свет фонарей и гирлянд. Кожу пощипывает мороз, наконец-то Новый год выдался по-настоящему зимним и снежным. Спешу к машине, которую вообще-то изначально собирался оставить у родителей во дворе на ночь. Но планы меняются.
Подъезжаю к дому Снежинки, нащупываю в карманах куртки шапку и перчатки и выхожу на улицу. Сердце ухает вниз, когда я не вижу света в ее квартире. Но я настойчивый. Я уверен, что вот те окна на втором этаже принадлежат ей, а вот ее ли балкон рядом — не знаю. Нажав на кнопку вызова, подношу телефон к уху. Прохладный кусочек металла холодит кожу щеки, но, видимо, остужает недостаточно. После нескольких долгих и громких гудков Снежинка снимает трубку.
— Егор? — звучит удивленно.
— С Наступающим, Ада! Выйди на балкон.
— Зачем?
— Сюрприз.
— Егор, я уже собиралась ложиться спать.
— На минутку выйди, ну что тебе стоит.
В трубке слышится какое-то шебуршание, потом шаги.
— И что? — спрашивает потом Снежинка.
— Твою мать! — ругаюсь себе под нос и почти бегом начинаю обходить дом по кругу. — Стой там, никуда не уходи.
Нахожу глазами нужный балкон, где в приоткрытом окошке высовывается Ада, закутанная во что-то темное и, кажется, махровое.
— Привет, — подхожу прямо под ее балкон и смотрю снизу вверх. Ни дать, ни взять, Ромео. Только вот это не про меня.
— Ты чего тут?
— Пошли Новый год отмечать, Ада.
— Я же уже ответила тебе.
— Передумай, — улыбаюсь нагловато. — А то придется мне торчать под твоим балконом всю ночь. А курточка у меня для езды в машине, в основном. Заболею и умру от переохлаждения. Неужели тебе меня не жаль?
— Егор, не говори глупости. И не делай.
— Говоришь, как моя мама, — паясничаю я. — Ада, ну правда, давай отпразднуем вместе. Клянусь, я постараюсь, чтобы ты не столкнулась ни с чем, что бы тебе было некомфортно.
— Не стоит. Я иду спать. Приятного тебе вечера, — и отключает вызов.
— Ну, тогда я сяду и буду сидеть тут, — ору ей в окно и, пока она не отвернулась, демонстративно усаживаюсь прямо на большой сугроб снега.
Снежинка захлопывает окно и уходит.
— Я же твоим соседям спать не дам! — продолжаю надрываться я вслед. — Ты будешь виновата в том, что я беспокою весь дом, Ада! А потом меня заберут в участок и закроют на пятнадцать суток!
Сижу в сугробе, чувствую себя дураком и здорово переживаю, чтобы не отморозить себе что-нибудь, что мне еще понадобится. И тут окно снова распахивается.
— Пожалуйста, встань, — просит Снежинка.
— Условие ты знаешь, — упрямлюсь я.
— Дай мне десять минут.
— Одевайся потеплее! — кричу вслед.
Я победно улыбаюсь и встаю на ноги. Не спеша
