таблиц и расчетов. О ямах, омутах и вязком илистом дне. Впрочем, Варре и Бор знали об озере гораздо больше. Наука на многое проливала свет, но отнюдь не на всё. По крайней мере, она не могла объяснить то, что через девять месяцев после исчезновения Розы и ее ребенка у жен всех рыбаков разом родились дети. И что у всех младенцев между пальцами росли перепонки, а бока покрывала блестящая чешуя. Они судорожно хватали ртом воздух и, синея, медленно умирали.
Не могла наука растолковать и то, почему однажды вечером, похоронив детей, рыбаки поцеловали на прощание своих плачущих жен, отправились на озеро и больше не вернулись.
Бор развернул сани в сторону леса.
– ВПЕ-РЕД!
Псы Гримм в едином порыве тронулись с места. Они уже давно скрылись меж деревьев, а Варре все еще смотрел им вслед.
После полудня, когда Варре уже почти расчистил от снега дорожку перед домом, послышался знакомый звон саней, однако сердце Варре екнуло. Присев на корточки, он вгляделся вдаль, но ничего не увидел. Снова прислушался, и снова на душе стало неспокойно. Какой-то странный звук. Сани звенели иначе. Когда собаки наконец появились в поле зрения, потрясенный Варре зажал рот рукой.
Что есть духу он вбежал в дом, схватил одеяло, топор и фонарь.
– Сюда, Гримм, ко мне! – крикнул он.
Собаки смотрели на него, но не приближались. В снегу валялись пустые перевернутые сани.
Он снова позвал.
– Ко мне!
Собаки взирали на него равнодушными глазами. Подняв сани, Варре дрожащими руками привязал к ним поклажу и крикнул.
– Вперед!
Ни один Гримм не шевельнулся.
В панике и со злости Варре наехал санями на задние лапы ведущего Гримма – это подействовало, собаки рысью помчались вперед.
Жух-жух-жух – скользили сани. Жух-жух-жух. Вдоль бескрайнего берега Тысячи саженей, по следу, ранее проложенному Бором. Солнце скрылось за холмами. Опустились сумерки, и от земли повеяло ледяным холодом. След от саней вел в сторону холмов. «Скоро стемнеет», – подумал Варре.
Жух-жух-жух.
Сани взобрались на заросший кустарником холм. Наверху след резко обрывался. Ели там стояли так плотно, что снега почти не было. Узкая тропинка петляла меж черных как смоль деревьев-великанов.
– Бор?
Оставив собак, Варре двинулся по тропинке в глубь леса. Сухие сосновые иголки громко хрустели под ногами.
– Бор?
В ответ послышался какой-то звук. Рев.
– Бор?
Рев перерос в хриплый вопль. Варре ускорил шаг. Ветки хлестали его по лицу и царапали руки. Тропинка. Поворот. Полянка. Едва дыша, Варре остановился. Перед ним лежала свежесрубленная сосна. И еще что-то. Ему хотелось закричать, но не хватало дыхания.
III
Дерево в три обхвата, покрытое твердыми чешуйчатыми пластинами, как панцирь динозавра, бесцеремонно прижимало Бора к земле. Бору еще повезло, что он не сразу поскользнулся, иначе на него упала бы самая тяжелая часть ствола, раздавив его насмерть.
Бор лежал на животе, повернув голову набок и закрыв глаза. Лицо рассекала глубокая рана. Черным пятном свернулась кровь. Согнутая под неестественным углом рука выглядела сломанной. Но не это беспокоило Варре. Когда он разрубил ствол и освободил Бора, тот продолжал учащенно дышать, как будто дерево по-прежнему давило на него всей своей тяжестью. А когда Варре помог ему подняться, лицо Бора исказилось в беззвучном крике и он схватился за грудь.
Завидев Бора, собаки Гримм заскулили. Они тыкались в него холодными влажными носами и виляли опущенными хвостами, не обращая ни малейшего внимания на Варре. Бор был настолько слаб, что смог лишь повелительно поднять палец, но этого хватило. Высоко над лесом висела луна. Варре зажег фонарь, в тусклом свете которого снег отливал голубым. Лежа на спине, Бор корчился от боли на каждой кочке и тихо стонал. Внезапно он затих. И вот тогда Варре по-настоящему испугался.
– Бор?
Ответа не последовало. Варре враз осознал всю безвыходность их положения. Бору срочно требовалась помощь. Ближайший город Тол располагался на другом берегу озера. В таком темпе они доберутся до Тола лишь через несколько часов. Тревогу вызывала не столько сломанная рука или рана на лице Бора, сколько его учащенное, поверхностное дыхание. Как будто в могучем теле Бора билось крошечное, с каждым ударом слабеющее мышиное сердечко.
Из темноты вынырнуло озеро. Лед блестел в свете полной луны. Варре рывком осадил собак, слез с саней и подошел к краю. Осторожно ступил на лед одной ногой. Лед был гладкий, твердый и почти не трещал. Варре поднял фонарь как можно выше. Города он не увидел, но зато разглядел холмы на другом берегу, где должен был находиться Тол. Далеко и в то же время так близко.
Что он задумал? Какая жизнеопасная мысль взбрела ему в голову?
Он сделал еще один шаг по льду. И еще один.
– Не выходи на лед. Это опасно.
Голос Бора прозвучал столь отчетливо, что Варре обернулся. Но лицо брата было по-прежнему застывшим и непроницаемым.
«Это единственный способ», – подумал он.
– Опасно! – повторил голос.
– Так быстрее, – пробормотал Варре.
– Она схватит тебя.
Варре покачал головой.
– Там утонула женщина, Варре. По имени Роза. Она заманит тебя подальше и утащит на дно!
– Хватит! – крикнул он.
Собаки Гримм недвусмысленно дали понять, как относятся к плану Варре. Они рычали, оскалив зубы и поджав пушистые хвосты, и отказывались выходить на лед.
Варре снова подтолкнул сани к задним лапам первого Гримма. Собаки брыкались и отпрыгивали в сторону. Сани закрутило. Еще чуть-чуть, и Бора выбросило бы на лед.
В тот момент, когда Варре понял, что в случае их неудачной попытки добраться до Тола Бор погибнет, голос в его голове слился с его собственным голосом.
– ВПЕРЕД!
Эффект был потрясающий. Собаки дружно выправили сани, сбежали с пологого берега и с лязгом устремились вперед по льду.
Впрочем, обрадоваться Варре не успел. Никогда прежде он не испытывал подобного разлада с самим собой. Одна половина его существа стремилась на противоположный берег, где Бору, пока не поздно, оказали бы врачебную помощь. Другая же половина отчаянно желала вернуться домой, на твердую землю.
Но выбора не было. Его звал долг.
И вот он гнал собак вперед, а дно Тысячи саженей опускалось под ним все дальше и дальше, все глубже и глубже.
IV
Лед менялся. Поначалу он был молочно-белым, но постепенно стал гладким и прозрачным. Теперь под ним виднелись водоросли с обтрепавшимися ядовито-зелеными пальцами. Огромная дохлая рыба, покачиваясь, прижималась к нему гниющим брюхом. Но страшнее всего была густая чернота Тысячи саженей – такая непроглядная, что Варре казалось, будто он ослеп. Лед
