сомкнутые и лежащие на коленях. Лёша усмехается, не дождавшись ответа.
…- Девушка, я ещё раз говорю, у нас нет ни вашего заявления, ни документов. Вы точно подавали заявление о расторжении брака здесь, в этом ЗАГСе?
— В чём дело? — это спрашивает Лёша, который появляется наконец-то после долгих попыток как следует припарковаться.
— Говорят, наших документов здесь нет, Лёша! Ты точно здесь подавал на развод?
— Документов нет? Вот незадача! — Лёша смотрит на меня с преувеличенным сочувствием. Я начинаю что-то подозревать…
— Лёша!
— Что? — невинно спрашивает он.
— Ты на развод подавал? — заглядывая ему в лицо, тащу его за рукав подальше от стойки специалиста.
— Нет, и не собирался.
— А как же?! А двадцатое сентября, ты сказал!
— Просто прикинул, когда месяц пройдёт с нашего разговора о разводе, вот и назвал двадцатое сентября.
— А как же развод, Лёша?
— А никак. С чего ты решила, что мы будем разводиться? Ты моя жена, я люблю тебя и не собираюсь никуда отпускать.
Взяв меня за руку, Лёша вновь тащит меня к столу специалиста.
— Девушка, — обращается он к зардевшейся при виде него дородной даме постбальзаковского возраста. — Мы состоим в браке, но супруга оставила свою фамилию, когда мы женились. Теперь хочет взять мою фамилию. — Лёша отдаёт мой паспорт, наше свидетельство о браке.
Пока я ловлю ртом воздух и пытаюсь заговорить, специалист протягивает мне бланки заявлений. Лёша ведёт меня к столу, приткнувшемуся у окна, отодвигает для меня стул, помогает устроиться поудобнее. Потом садится на соседний стул.
— Разве это дело? — спокойно рассуждает он. — Я Криницын, а ты до сих пор Реброва. Нет, не дело. Конечно, побегать придётся с документами по инстанциям, но оно того стоит. Каков результат!
Отдав заявление и получив расписку с датой готовности документов, мы выходим на улицу, под сентябрьское солнце.
Едва мы отходим от крыльца ЗАГСа, я бросаюсь на шею Лёше и начинаю его целовать.
— Ну наконец-то, — шепчет он, обнимая меня всё крепче. Я чувствую, что он очень взволнован. — Я тебя никогда больше не оставлю одну, клянусь, Василиса! Только прости, пожалуйста, меня и прими. Я никогда не собирался разводиться с тобой. Хотел вернуть тебя, искал способ. А тут назначение, и возможность убрать из издательства этого…человека. Прости. Мало того, что мне пришлось уехать, когда ты осталась одна с больным отцом, так я ещё и мучить тебя смел. Но всё настолько правдоподобно выглядело…
— Поехали ко мне, Лёша. Точнее, к нам. Я ужин праздничный приготовлю для нас, только надо в магазин заехать, — глажу его лицо, волосы.
— Что праздновать будем? Несостоявшийся развод? — Лёша, наконец, улыбается.
— Не только. Ещё что-то.
— Что?
— Угадай.
Лёша несколько секунд пристально смотрит на меня, потом бросает взгляд на мой плоский живот, и вновь сжимает меня в объятиях. Он ничего не говорит, прячет лицо в моих волосах.
Через восемь месяцев у нас родился Даня, а ещё через два года Оля. Живём мы по-прежнему в квартире, которую когда-то дали моему именитому дедушке. До издательства всего пятнадцать минут пешком. Квартиру Лёши решили не сдавать, бережём, оставили для детей. Купили небольшую дачу в Подмосковье, неподалёку от дома родителей Лёши; проводим там все выходные и праздники.
Мы очень счастливы, хоть и ведём закрытый образ жизни. Мы с мужем слишком хорошо знаем, что счастье любит тишину.
