лошадей же 1991. Сей подсчет касается только той челяди и лошадей, которых было позволено взять в свиту, но к ним пристало до 300 человек, также и лошадей, поэтому при тех двух дворах царицы и воеводы могло быть числом сверх списка до двухсот человек, также и лошадей.
Таким же образом шли в тот день возы: впереди все, как расписано ранее, пан воевода за ними, а в самом конце царица с женщинами, гусары и пехота по сторонам, иногда впереди ехали другие всадники. В тот же день отправили вперед коляски и повозки, запряженные каждая парой лошадей, опасаясь засад за границей. На каждом ручье были приготовлены хорошие мосты, и так до самой Москвы. Однако в тот день, почти у Смоленска, много колясок и возов завязло в болоте из-за слишком плохой дороги.
От границы до Смоленска 15 миль.
Дня 18. Первый ночлег в Красном. Там, куда мы приезжали, в каждом селе, выносили нам попы хлеб и соль в знак расположения, прося о милости. В этом самом Красном селе или деревне приготовили все для первой остановки царской, но бедновато для первого раза, потом же по требованию пана воеводы поправили. В то время ударило ненастье, и также много лишений и бед пришлось испытать, особенно из-за тесноты, ибо только несколько лачуг было пригодных для жилья, а для царицы поставили новую избу. Другие же остановились в ближних деревнях, а иные в палатках на болоте утопали почти по самые щиколотки. Из-за такой слякоти и из-за необходимости распоряжений относительно еды пришлось там задержаться на день.
Дня 19. Уже особые оброки давали на двор царицы, и кухня для нее была отдельная, пану воеводе и его приближенным также особо.[124]
Дня 20. Ночлег в Люблине, также пристанища не было, кроме пары светелок для царицы, вновь поставленных, и нескольких лачуг, также пришлось по ближайшим деревням и в палатках останавливаться. Там застали мы тысячу человек, которые жили уже 20 недель, дожидаясь приезда царицы. Как только она приехала на место и вышла к ним, они по своему обычаю отдавали почести и все челом били. Среди тех людей был московский князь, некий Василий Михайлович Мосальский[125] и другой — Михаиле Александрович Нагой,[126] посыльный царский. Они оба, как только царица появилась, вошедши в избу с несколькими десятками своих дворян, сразу ее приветствовали и низко челом били до земли. Они отдали ей грамоты от царя, также и воеводе, отцу ее. Застали мы также там 54 белых лошади, которых всех прислали царице, и три кареты с окнами, внутри обиты соболями, шоры бархатные. И впереди 12 лошадей везли царицу, а других 10 и третьих 8 везли женщин. А остальных лошадей на поводу 24.
Дня 21. Третий ночлег в Смоленске. Вся та “москва” сопровождала царицу, из Смоленска при этом выехало их очень много. Народу было до нескольких десятков тысяч, которые челом били и соболей дарили. Чернецы же хлеб и образа выносили ей навстречу. Вся крепость, которая в Смоленске очень велика,[127] была по стенам уставлена стрельцами, а было их до 2000. И оттуда ей также чернецы хлеб-соль и образа выносили.
Дня 22. Царица во дворе своем обедала, а пан воевода с приближенными был приглашен к князю Мосальскому. Откуда, как кончился обед, разъехались по своим домам. Дважды нас там пожар пугал. Первый раз, когда загорелась кухня царицы, а другой раз в моем доме запалил мой пахолик[128] несколько фунтов пороха, которым себе выжег глаза и лицо. И то, видно, было первое худое предзнаменование дальнейших наших неудач, как и сего несчастного человека, ибо он потом в Москве умер.[129] А нас все-таки Господь Бог спас по милости своей.
В воскресенье 23 апреля мы остались там же, ибо пан воевода заболел. Музыке во время мессы “москва” очень удивлялась и даже, толпясь, ломала ограждение.
Из Смоленска до Вязьмы 28 миль.
Дня 24. Ночлег в Пневе, там конские оброки улучшены; выдано по полторы бочки овса и воз сена на 10 лошадей.
Дня 25. Другой ночлег в Дубках. Перед этой деревней перевоз через Днепр, с которым сходится река Вопь, в двух милях от того места паромов было достаточно. Однако же река была широкой, и все теснились у переправы. Также несколько человек утонуло, когда паром с ними оказался слишком тяжел. В то время в роте пана старосты саноцкого один товарищ другому палец отсек, пробираясь на паром. От перевоза дорога идет густым лесом, и дорога мощеная, всего до ночлега проехали 26 мостов. Сюда же приехал от царя некий москвитин Борис Михайлович Лыков,[130] кравчий, с грамотами, в которых царь радовался счастливому въезду пана воеводы и царицы, супруги своей, в государство свое, а также передал, что по надобности приказано обеспечить им любые удобства и что сам он с радостью ожидает их приезда.
Дня 26. Третий ночлег в Дорогобуже. Дорога также выровненная и мощеная, через леса.
Дня 27. Четвертый ночлег там же, а так как наши сурово с “москвой” обходились, назначили судей и записали правила. Но тех правил не исполняли. Отсюда пан Ян Бучиньский был отослан вперед к царю.
Дня 28. Пятый ночлег в Колпиче, дорога пренеприятнейшая, одних мостов было 45. В этот день пан Горский приехал с грамотами от царя, а за ним Афанасий, посол царский, который выехал вперед из Смоленска. В грамотах царь просил, чтобы пан воевода, по меньшей мере, на ста лошадях приехал в Москву для того, чтобы устно обговорить приготовления к свадьбе и другие церемонии. Там же Афанасий отдал царице очень богатые подарки, а именно: бриллиантовую корону и повязку на шляпу, запонку с бриллиантом и четыре нитки крупного восточного жемчуга, несколько десятков более мелкого, золотые часы: одни — в баране, другие — в верблюде.
Дня 29. Шестой ночлег в Вязьме. В этот день была русская Пасха, но и в такой день “москва” торопилась и не хотела дать себе отдыха. Там же выпустили из тюрем немало узников, а лучших из бояр,[131] каждого в соответствии с обычаем, одарили очень красивым куском полотна. От Вязьмы до Москвы 36 миль.
На шестом ночлеге разъехался пан воевода с царицей.
Дня 30. Первый ночлег в Заозерье, а пан воевода с князем Вишневецким и с паном старостою саноцким, и пан хорунжий также, взяв с собою немного слуг, ночевали в местечке Чарове.
